нет.
– Я знаю номер машины, – встрепенулась я.
– «Жигулей»?
– Нет, «Опеля», того, что у меня на хвосте висит.
– Хорошо, давайте номер, – вздохнул он, потом позвонил кому-то по телефону и сообщил: – Кубарев Геннадий Александрович. Проживает на улице Гастелло, дом три, квартира шесть. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Нет, конечно.
– Вот видите.
– Ничего я не вижу. Этот тип за мной следит.
– Это еще надо доказать, – гнул свое Николай Сергеевич. – А если даже следит, надо доказать, что послал его ваш муж.
– Кто доказывать должен? – полюбопытствовала я.
Лицо его приобрело страдальческое выражение, и мне стало ясно, что пришли сюда мы напрасно.
Однако кое-какой толк все же был. Николай Сергеевич велел мне написать заявление, и я написала под его диктовку, изложив все свои претензии к мужу. Теперь, если он меня убьет, будет подозреваемым номер один, это так Николай Сергеевич пошутил, за что ему большое спасибо, на душе стало легче.
– Переезжайте ко мне, – настойчиво советовал Олег, когда мы покинули его приятеля. – У меня сердце кровью обливается, когда я думаю, что вы вдвоем, без всякой защиты.
– Какой толк от переезда, – отмахнулась я, – будет лишний труп.
Олег невольно поежился, а я устыдилась. Он отвез меня домой, где тосковала Марья, очень обиженная на то, что я не взяла ее с собой.
– Ну что? – спросила она, лишь только я переступила порог.
– Ничего хорошего.
– Вот-вот, мочить супостата надо. И дело с концами.
– Идиотка, нас же посадят.
– Совершенно необязательно. Если с умом провернуть дело, то никто нас не посадит. Уж можешь мне поверить. Вон сколько народу настреляли, и что? Хоть одного убийцу нашли? Фигушки. И нас не найдут.
– Ты что же, сама стрелять будешь? – удивилась я.
– А что? И пристрелила бы за милую душу. Только я стрелять не умею. А тут надо бить без промаха.
– Марья, не наводи на грех… то есть не болтай чепухи.
– Можно его, конечно, дубинкой по голове, – увлеченно продолжала она, совершенно не слушая меня, – да у меня силенок мало. И вообще, страшновато – живого-то человека дубиной.
– Уймись, меня сейчас стошнит.
– Я знаю, что нам делать, – ахнула она. – Нужен киллер.
– О господи! Ты хоть соображаешь, что говоришь?
– Надо с Олегом поговорить, может, есть какой на примете? Он адвокат, со всякой шпаной, должно быть, знаком.
– Нет, я тебя в сумасшедший дом сдам.
– Хорошо, – сложив руки на груди, возразила она. – А что ты предлагаешь?
Что я могла предложить? Я вздохнула и решила отвлечь ее от пагубных мыслей.
– Давай лучше подумаем, как достать пленки.
– Очень просто. Ты назначаешь супостату свидание, задержишь его на часик, а я тем временем дождусь, когда домработница уйдет из квартиры, и заберу пленки.
– Между прочим, за нами следят. Представь, как обрадуется мой муж, если застукает тебя в своем доме. Чего доброго, еще упекут в тюрьму за грабеж. Нет, идти надо мне.
– Вместе пойдем. Одной опасно. А насчет слежки… будем думать.
«Вот и хорошо, – мысленно порадовалась я, – это немного отвлечет ее от кровавых планов». Марья стала думать, а я засела за работу, но поработать так и не удалось. Зазвонил телефон, и я услышала голос мужа.
– Доносы на меня строчишь? – зашипел он. – Психушка по тебе плачет.
– А по тебе тюрьма.
– Так вот чего ты добиваешься? Засадить меня хочешь? Никакой развод тебе не нужен, ты надумала избавиться от меня, адвоката наняла, в милицию сбегала… Ну, ладно, посмотрим, кто кого.
– А что делать, если ты меня задумал убить?
– Это я уже слышал. Короче, так. Или ты прекращаешь все это, или я в самом деле тебя убью.
Тут в трубке возник еще один голос, Марья подслушивала по параллельному телефону в кухне, а теперь
