мужчин топтались по соседству. У меня хватило сил выйти из машины.
– Где он? – пролепетала я, но никто не обращал на меня внимания, женщина продолжала испуганно жаться к «Жигулям», а мужчину позвал милиционер, и они вдвоем устремились к дымящемуся остову машины.
– Я его вытащить не мог, – вроде бы сказал он.
Не помню, когда пошел дождь, в ту самую минуту, когда я это услышала, или гораздо раньше, я ничего не замечала вокруг. Я бежала к «Шевроле», увязая в земле, и дождь хлестал по лицу, я потеряла туфлю и заплакала, а потом увидела милиционера, он поддерживал меня под локти, без конца повторяя:
– Успокойтесь…
Я ответила:
– Там мой муж…
– Там никого нет, – ответил милиционер. Мне показалось, он бредит.
– Там мой муж! – заорала я, надеясь, что упаду в обморок и это все как-нибудь прекратится.
– Его увезли. Здесь никого нет. Успокойтесь. Володя, вызови «Скорую», женщине плохо.
– Он жив? – пробормотала я, цепляясь за чью-то руку и не слыша ответа. – Жив, – твердила я себе, а вокруг молчали. – Где он? Куда его увезли? Да что вы молчите? Помогите же мне… где он?
Следующие несколько часов я помнила крайне смутно, постоянно балансируя на грани сознания. Должно быть, это и спасло меня от сумасшествия, в противном случае пережить то время было бы мне не под силу. Первое отчетливое воспоминание: я сижу в коридоре больницы, вокруг какие-то люди, им нет до меня дела, и слава богу. Я забилась в угол, кутаюсь в кофту, пытаясь согреться. Нелепая оранжевая кофта, откуда она взялась? Меня бьет озноб, я стискиваю зубы, таращась на дверь прямо напротив. Вдруг она открывается, высокий мужчина в белом выходит мне навстречу, сосредоточенно хмуря лоб и избегая моего взгляда.
– Это вы Шабалина? – спросил он строго, я не могла ответить и молча кивнула, поднявшись. Он сунул руки в карманы халата и протянул: – Да-а-а… – Я ждала, секунды начали свой отсчет, время сделалось физически ощутимым, давило на плечи, заставляя подгибаться колени. Мужчина шагнул ко мне, подхватил под руки. – Сядьте. Вам плохо?
– Где он? – прошептала я, пытаясь поймать его взгляд. Он упорно отводил глаза, нелепо пожал плечами. Нелепо, потому что на мой вопрос должен быть ответ, а не это пожатие плеч… – Где он? – задыхаясь, спросила я, голова кружилась, подступала тошнота, я боялась, что меня вырвет прямо здесь, в этом сером унылом коридоре, пропитанном запахом лекарств и безнадежностью. – Послушайте, – я схватила его за руку, стиснула ее, должно быть, причиняя ему боль, потому что он недовольно поморщился, – у нас есть деньги… Все что угодно… Только ради бога…
– Вам не сказали? – кашлянув, спросил он и попытался вырвать руку, я уцепилась за нее, как за последнюю надежду.
– Простите меня, – горячо зашептала я, – простите… Я сама не знаю, что говорю… я люблю его… мы женаты одиннадцать месяцев, да поймите вы…
– Я понимаю… – Врач усадил меня на стул и сам сел рядом, он легонько похлопал меня по плечу. – Как вас зовут?
– Полина, – помедлив, ответила я.
– Вот что, Полина… У него не было шансов. Никаких. С такими ожогами невозможно выжить.
Я смотрела куда-то в угол, больше ничего не слыша. Он коснулся моего плеча.
– У вас есть родственники? Я позвоню из ординаторской. Вызвать вам такси?
– Что? – повернулась я к нему.
– Вам сейчас лучше побыть с кем-то из родных.
– У меня нет родных.
– Друзья…
– Мне никто не нужен, – захлебываясь от сдерживаемых рыданий, начала я. Он пожал плечами и поднялся. Я схватила его за руку. – Мне можно его увидеть?
– Нет. Давайте я вас провожу.
Я вскочила и, зажимая рот рукой, бросилась куда-то по коридору. Мне хотелось кричать во все горло. Увидев табличку на двери, я влетела в дамскую комнату, меня долго рвало, я стояла, согнувшись в тесной кабинке, и думала только об одном: я не хочу жить.
– Вам плохо? – испуганно спросили рядом, я повернулась и увидела в дверях полную даму в нелепой цветастой блузке.
– Извините, – спокойно ответила я, испытывая желание ее убить, ударить чем-нибудь тяжелым… Я спятила. – Извините, – повторила я и прошла к раковине. Торопливо умылась холодной водой. Из зеркала на меня смотрело бледное лицо Арлекина с темными подтеками туши под глазами, страдальческим ртом. – Это несправедливо, – пролепетала я и залилась слезами, прекрасно сознавая всю нелепость моего упрека господу.
Сумка висела у меня на руке и билась по ногам. Откуда она взялась? Впрочем, неважно. Я достала носовой платок, вытерла лицо. На смену рыданиям пришла опустошенность, хотелось забиться в угол, а еще хотелось уснуть. Я вытащила сотовый и набрала номер. Такси я ждала у ворот больницы, машина прибыла минут через пять, а еще через двадцать я вошла в свою квартиру, протопала в спальню и рухнула на кровать, открыла тумбочку, нащупала флакон со снотворным и выпила три таблетки.
«Сейчас все пройдет, – таращась в потолок, думала я, неизвестно на что надеясь. – Я усну, и все пройдет».
