чрезвычайно велики. Эти кристаллы могут стать великолепными инструментами по преобразованию планет, позволяя уменьшить сроки терраформирования в сотни раз, сокращая их до времени жизни одного поколения, они могут стабилизировать неустойчивые процессы внутри звезд и делать многое другое… И такое сокровище мы пустили на постройку боевых кораблей.
— Но они ведь тоже могут…
Глеб покачал головой.
— Нет. Для того чтобы воздействовать на структуру глоуб-кристалла, необходим особый тип мозга, обладающий способностями к так называемой интеллевике. — Он сделал паузу и, усмехнувшись, пояснил: — Раньше на Земле это называлось магией и считалось сказкой. Потом носителей некоторых ее проявлений стали признавать и называть их сеансами пси. А теперь, в той или иной мере, интеллевикой владеют практически все члены Содружества. Но этот тип мозга НЕ МОЖЕТ развиться в условиях цивилизации Форгота. — Глеб снова замолчал. Все присутствующие сидели, напряженно размышляя над услышанным. Потом Обара робко спросил:
— А как силен твой корабль?
— Он может уничтожить весь этот флот, а потом, не останавливаясь, еще и эту планету, всех се сестер и саму центральную звезду этой системы. А нанести ему ущерб может только что-то из ряда вон выходящее. Например, близкий взрыв Сверхновой (здесь Глеб усмехнулся про себя). Да и в этом случае он может зарастить повреждения. — Глеб сделал паузу и тихо добавил: — Надеюсь, что он уже сделал это.
Все понимающе кивнули. Землянин рассказывал, что его корабль поврежден и сейчас самовосстанавливается. А потом кто-то спросил:
— И эти корабли используются только для… разрушения?
— В общем-то нет. Я, например, в этом полете выполнял исследовательскую задачу. Ни один другой тип кораблей не может летать так далеко, быстро и не обладает таким уровнем защиты. Но… для этих задач вполне могли бы подойти и корабли, созданные по намного более простым технологиям. Однако после Форгота мы вынуждены содержать флот глоуб-кораблей… Даже когда сам Форгот в конце концов изменится и перестанет представлять угрозу Содружеству.
Тут подала голос Йола:
— Но если вы так сильны, то почему не… освободите Форгот, не научите их, как правильно строить свою жизнь?
Глеб вскинулся.
— Невозможно! Ни разу в истории цивилизаций Содружества сила, даже самая справедливая, не смогла принести пользу. Свободу ДАТЬ нельзя. Свобода, принесенная извне, впоследствии становится новой формой рабства. Общество может измениться только само и только тогда, когда будет готово к этому. Призывы типа «этого нельзя больше терпеть» и «с ними надо что-то делать» очень много навредили в нашей истории. Поэтому нам остается только ждать… Хотя это и самое трудное.
Несколько минут все молчали, а затем Обара спросил:
— Значит, здесь тоже поработал Форгот?
— Вероятно. Точно сказать можно будет, когда я доберусь до своего корабля. Сейчас мои возможности довольно ограниченны.
— А зачем они это сделали?
Глеб пожал плечами.
— Не знаю, возможно, они выбрали эту планету в качестве своей будущей колонии и решили «очистить» ее. А может, — тут он усмехнулся, — они решили испытать свое «новое оружие», которым собираются ударить по Содружеству.
— А почему ты улыбаешься?
— Просто, судя по некоторым результатам моих скудных самостоятельных изысканий, это «оружие», вероятнее всего, не способно нанести вред цивилизации, подавляющее число представителей которой обладает способностями в интеллевике. — Он поднялся на ноги. — Ладно, пора идти. Чем дальше мы уйдем от лагеря, тем лучше.
К концу недели они подошли к окраинам огромного болота, прятавшего в своих глубинах корабль Глеба. Последние два дня в воздухе то и дело проносились боевые дисколеты с высокомерными эмблемами Форгота, намалеванными на брюхе. Глеб и не ожидал, что им удастся совершенно обмануть форготцев. При том уровне развития технологий, которыми обладали форготцы, скрыть то, что в уничтоженном лагере не было людей, было совершенно невозможно. Но к тому моменту, когда форготцы достоверно установили этот факт, район поиска расширился настолько, что у их маленького отряда эотенийцев, возглавляемого землянином, появился шанс незамеченными добраться до «Громовой птицы». Впрочем, Глеб отдавал себе отчет, что этот шанс был достаточно призрачным. Конечно, легче всего их было засечь по всплескам флюктуации М-поля. Но этого Глеб боялся меньше всего. Все-таки искусственные системы замеров М-поля, применявшиеся форготцами, в уровне чувствительности на порядок отставали от систем усилителей естественных способностей, используемых в Содружестве. А на дисколетах таких систем вообще не могло быть. Уж слишком были громоздки. Но все равно их могли засечь в любую минуту. Па-скольку остальные системы разведки и наблюдения у форготцев ничем не уступали системам Содружества.
Следующие два дня они шли через болото, подчиняясь привычному графику. Ну а вчера вечером Глеб принял решение не останавливаться на дневку, а продолжать идти. Несмотря на то что все были крайне измучены. Йола осунулась и похудела. Глаза, казалось, занимали половину ее изнуренного лица. Но она безропотно переставляла ноги, не отставая от Глеба больше чем на десяток шагов.
Остальных девушек время от времени приходилось нести. А Нояну, угодившую в промоину и сломавшую ногу, меняясь, несли на руках уже сутки. За последние два дня у них во рту не было ни маковой росинки. Тюки с провизией утопили в первый же день путешествия по болоту, вытаскивая провалившегося в трясину Обару, а остатки снаряжения бросили вчера, когда пришлось тащить Нояну. Только Аек упрямо тащил свой мешок, не бросая его и не отдавая никому даже тогда, когда ему, в свою смену, приходилось нести Нояну.
Перед последним броском Глеб объявил привал. Как только он отдал команду, все повалились на землю, не обращая внимания на грязь и слизь, покрывавшие бугорки как бы сухой земли. Глеб взобрался на небольшой пригорок. Впереди, на протяжении трех километров, оставшихся до того островка, на который он выбрался сразу после падения корабля, тянулась ровная водная гладь, затянутая местными разновидностями тины и ряски. Глубина болота на всем протяжении составляла от десяти до сорока сантиметров. Так что, если учитывать их среднюю скорость передвижения, на протяжении трех с лишним часов они окажутся абсолютно открыты для наблюдения по большинству доступных системам форготцев параметров. Конечно, можно было подождать ночи, но напряжение АТ-поля, флюктуации которого и заставили его принять решение идти днем, не останавливаясь на отдых и сон, в последние несколько часов начало нарастать прямо-таки лавинообразно. И это означало, что они могут просто не дожить до ночи.
Сзади кто-то подошел. Глеб оглянулся. Обара, тяжело дыша, опустился на корточки.
— Руки отваливаются.
Последние два часа Нояну тащили именно они с Аеком. У остальных уже почти не оставалось сил, чтобы идти хотя бы самим. Глеб захватил его за запястья и немного снял усталость одеревеневших мышц. Обара поболтал кистями и удивленно произнес:
— Спасибо. — Он подтянулся поближе и, приблизив губы к уху Глеба, прошептал: — Слушай, а как ты собираешься защититься от гравитационных орудий в момент старта? Ну пока генераторы, или что у тебя там есть, не наберут достаточной мощности.
Глеб устало улыбнулся. Ну, наивный народ. Обара явно уже придумал какой-то план. Всю дорогу эотенийцы, несмотря на усталость, спорили о природе гравитации, методах управления ею, о М- и АТ- полях, интеллевике и всем, о чем они услышали от Глеба. Сам Глеб в дискуссиях не участвовал, отговорившись тем, что это не его профиль и что, даже учитывая его способности, ни один человек все знать не может. Чувствуя себя при этом уже даже не человеком, а сторожевой собакой, ощетинившейся и на форготцев, и на всякую дрянь типа щупоколов, которой были полны болота и укусы которых, если бы не Глеб, были для эотенийцев смертельно опасны. Обара напряженно ждал.
