я странным образом становилась все спокойнее. Пыталась разговорить Ромку, впрочем не особенно успешно. И тут к дому подъехала машина. Мы бросились к окну, и я с облегчением вздохнула:
– Кажется, у нас есть шанс, – пробормотала я, потому что увидела Волкова. Он был один. Волков огляделся и поднялся на крыльцо, а я пошла открывать дверь.
– Привет, – буркнул он. – Где пацан?
– На кухне.
– Я его забираю.
– Куда? – насторожилась я, решив, что рано радовалась.
– В милицию, – возвысил голос Волков. – Он свидетель убийства.
– Ты же понимаешь…
– Заткнись, – заорал он. – Мальчишка свидетель убийства и поедет со мной. И я ничего не хочу слышать. Ты мне осточертела…
– Тебя Дед послал?
– Если хочешь знать…
– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Как бы нефедовский шофер после убийства смог ускользнуть из «Пирамиды» без твоей помощи? Не отвращение к стриптизу, а необходимость помочь ему погнала тебя в коридор. И о том, что Мальвина в отделении, они наверняка узнали от тебя. Сколько же Нефедов заплатил тебе?
– Да пошла ты… Мне нужен мальчишка, уйди с дороги.
– Волков, ты же мент, ты нормальный мужик. У тебя сын и девчонка, Ромкина ровесница. Пожалей пацана. Эти сволочи перегрызутся и вновь помирятся, а нам ведь как-то дальше жить…
Он толкнул меня и вошел в кухню.
– Поехали, – кивнул он Ромке, – и без фокусов. Ты эту дуру не слушай, тебя допросят и отпустят к матери.
Мальчишка молча поднялся, аккуратно обошел его, отводя от меня взгляд.
– Волков…
– Заткнись, – рявкнул он. – А ты иди.
Ромка толкнул входную дверь, и Волков, стоя ко мне спиной, заявил:
– Ладно, пацан, сматывайся…
Может, он в самом деле этого хотел, может, была в нем совесть или жалость, черт его знает, Ромка замер, растерянно глядя на него, на меня, а Волков заорал:
– Сматывайся! – И его рука потянулась к карману.
– Стой, где стоишь, – взвыла я, обращаясь то ли к нему, то ли к Ромке, и выстрелила. Волков оглянулся, посмотрел на меня с удивлением, пошатнулся и упал, его пистолет отлетел в сторону. Ромка испуганно попятился, затем вернулся в дом и закрыл дверь, а я опустилась на колени и увидела глаза Волкова: в них стояли слезы.
– Волков, – хватая его за руку, зашептала я. – Сейчас, «Скорую»… Я подумала, ты его убьешь… при попытке к бегству…
– Правильно подумала, – с трудом пробормотал он. – Знаешь, что скажут на моих похоронах? Собаке собачья смерть… – вроде бы усмехнулся он и умер.
И тут под окном затормозили машины и из них высыпали люди. Видеть я этого не могла, но, конечно, слышала и поднялась навстречу. Первым в дом ворвался Дед, увидел меня и замер на мгновение, а потом бросился ко мне, и я оказалась в его объятиях.
– Прости меня, – шептал он, – ради бога, прости… Я спятил, ради бога, прости меня.
В дверях, прислонясь к косяку, стоял Лукьянов и насмешливо улыбался.
– Утром я уезжаю, – сказал он, перегнулся через меня и поставил рюмку на пол.
– Да, я знаю, – кивнула я в ответ. Мы праздновали мою победу, как выразился Лукьянов. Начали мы ее праздновать в гостиной, потом перебрались в спальню и радовали друг друга уже часа три. Не худо было бы уже и поспать немного, тем более что он собирался утром покинуть и меня, и наш город, но спать совершенно не хотелось.
В воскресенье состоялись выборы, и Дед собрал шестьдесят семь процентов голосов. Так что Лукьянову в самом деле не было смысла задерживаться здесь. Лялин благополучно вернулся из Москвы, а вот Ромка отправился учиться в Англию. Волков числится в пропавших без вести, и вряд ли его когда-нибудь найдут. Шофер Нефедова сделал признание, что убивал женщин, так как считал их исчадьями ада, а Гарика и Марка убил, потому что они подозревали его в этом злодействе. Через два дня после этого признания он покончил жизнь самоубийством.
Словом, все были довольны, даже Лукьянов, потому что я из кожи вон лезла, чтоб ему угодить.
– Твои планы не изменились? – спросил он.
– Насчет чего?
– Насчет собаки. Ты по-прежнему хочешь таксу?
– Они милые.
– Я другого мнения, но выбирать, конечно, тебе.
