столь примитивном языке можно было выразить научную теорию.
На девятую ночь пути впереди показалась серая морская гладь. По мере того, как маленький отряд спускался с гор, температура воздуха непрерывно росла. Ночами люди задыхались от жары, Игону пришлось удвоить приток кислорода в респираторы. Тем самым запас воздуха сократился вдвое.
На вопросы, что случится в заливе, пауки неизменно отвечали «Мы отправим вас домой». Лишь в самом конце пути, Яхтырлы наконец проявила слабый намек на любопытство и сама затеяла разговор.
— Вы родились на Матери? — спросила паучиха, внезапно остановившись прямо на пути Глен. Та едва не споткнулась.
— Нет, — машинально ответила девушка.
— Где ваш дом?
Глен тяжело вздохнула, поправив ненавистный респиратор.
— Очень далеко. У другой… солнце.
Яхтырлы склонила копьевидную голову набок. Её шестнадцать глаз могли смотреть каждый в свою сторону, но сейчас все они были направлены на человека.
— Ты помнить дом? Память. Видеть дом из память, как вода впереди?
При разговоре челюсти пауков не шевелились, а звук шел из дыхательных щелей по бокам шеи. Глен никак не могла к этому привыкнуть.
— Конечно, я помнить дом, — отозвалась она.
— Твой самец? Он помнить?
Девушка вспыхнула, но вовремя взяла себя в руки.
— Он не мой самец. Помнить.
— Хорошо, — паучиха повернулась и продолжила свой путь.
Глен догнала ее несколькими прыжками.
— Зачем ты спросить?
— Память нужна, — неопределенно отозвалась Яхтырлы. — Без памяти нет полет дом.
Девушка невольно улыбнулась. Дикари всегда забавны, даже такие отвратительные.
— Вы хотеть отправить нас дом? Совсем дом? — она указала на гигантский диск Трои, висевший над головой. — Не туда?
Яхтырлы остановилась и вновь обратила глаза к человеку.
— Мать закрыта, — коротко сказала паучиха. — Оттуда вы скоро уходить. Все вы.
Глен вздрогнула.
— Почему?
— Наши отцы обитать там, — Яхтырлы подняла хищную голову к небу. — Отцы нет страдать. Никогда. Закон. Никто мешать отцы.
Девушка в полном недоумении смотрела на аборигеншу.
— Я не понимать… — на самом деле она понимала, но пока отказывалась верить. — Вы уметь летать… космос? Вы летать другой мир?
Паучиха нетерпеливо перебрала крыльями.
— Мы не летать. Мы — самун, самка, мы сидеть дом, рожать дети. Наши дети летать, много летать, много мир.
Она ткнула передними лапами в сторону человека.
— Память нужна. Без память нет полет. Сквуш… — Яхтырлы остановилась, на миг задумалась, видимо подбирая слово, — …Такой, как вы, детеныш-пить-жидкость-мать, тоже летать. Можно без сложность. Похож мысль. Похож… кврув память.
Глен недоверчиво почесала зудящую кожу под респиратором.
— Но… Ваши дети летать другой мир? — она обернулась к Бисту, который, с трудом переставляя ноги, плелся далеко позади. — А он? Самец? Твой самец быть другой мир?
Повисла долгая, напряженная пауза. Яхтырлы почему-то медлила с ответом. Глен уже хотела извиниться, полагая, что случайно коснулась запретной темы, когда паучиха наконец заговорила.
— Мой самец умирать, — сказала она негромко. И голос впервые прозвучал не совсем механически, словно в мерзкой паучьей туше родилась эмоция. Очень скоро умирать. Был хороший самец. Я должна быстро-быстро. Мне… она произнесла незнакомое слово.
Глен замерла.
— Ты чувствовать? — спросила она тихо. — Чувствовать… плохо? Что он умирать?
— Да, — бросила Яхтырлы, резко отвернулась и продолжила скользить по камням.
Глен долго смотрела ей вслед. Поодаль, измученный Бист едва шевелил ногами, рядом с ним спокойно шагал Игон, о чем-то говорил, жестикулировал. Девушка впервые обратила внимание, что пурпурно-оранжевый окрас Биста заметно поблек.
— Игон, — Глен в несколько прыжков оказалась перед спутником и загородила ему путь. — Надо помочь этому пауку. Он умирает.
Геолог приподнял одну бровь.
— Что за чушь? — он деланно рассмеялся. — Паук просто устал, мы прекрасно болтаем…
— Он умирает, — резко оборвала Глен. — Помоги донести его до воды.
Игон запнулся.
— Взять паука на руки? — пробормотал он недоверчиво. — Глен, это плохая идея.
Девушка окинула напарника странным взглядом.
— Игон, это наш брат по разуму, — она кивнула на Биста, ковылявшего рядом. — Какая разница, на кого он похож?
Геолог раздраженно передернул плечами.
— Вот и тащи его сама.
Глен помолчала. Так ничего и не сказав, она догнала Биста и впервые дотронулась до его тела. Чуда не произошло: паук был холодным и очень противным на ощупь. Девушка стиснула зубы.
— Бист, — позвала она. — Остановись. Я помочь идти.
Паук повернул к ней голову:
— Я сам.
— Ты устал.
— Не главное.
«Не важно» — мысленно перевела Глен, и горько улыбнулась. Что за ирония… В этой смеси краба с тарантулом было больше от мужчины, чем в Игоне, брезгливо смотревшим на них издали.
— Стой. Я нести тебя к вода. Так сказать Яхтырлы.
Бист послушно остановился, но тут его ноги задрожали, разъехались, и он бессильно рухнул на камни. Глен заметила, что из дыхательных щелей сочится желтоватая жидкость.
Глубоко вздохнув, она склонилась над Бистом и рывком подняла его на руки. Паук оказался удивительно легким, или это гравитация сыграла шутку… Взвалив Биста на спину, Глен поудобнее перехватила его передние ноги и зашагала дальше, неся инопланетянина словно рюкзак.
Спустя пару минут ее догнал Игон.
— Давай помогу.
— Не надо, — в голосе Глен прозвучало столько презрения, что геолог молча отошел. Издали, с берега серого моря, за всем происходящим внимательно следила крылатая паучиха.
Бист едва дышал. Мне было горько и печально смотреть на его состояние. Я пахла горем.
— Не следовало нести столько пищи. Лучше бы я несла тебя.
Бист слабо подергал задними ногами.
— Не говори ошибочных слов. Детям нужна энергия.
— Детям нужно крепкое семя, — оборвала я резко. — Я не хочу потерять половину яиц в первое спаривание.
— Найди другого самца, — беспомощно предложил Бист.
Я чуть не укусила его от злости.
— Носитель вируса! — Эмоции шипели в груди. — Я обещала сделать тебя отцом моей первой кладки,
