в самом деле поехали бы, но… Сначала позвонил Козырев. Узнав его голос, я насторожилась, а потом и вовсе запаниковала: с какой стати ему мне звонить? Говорил он ласково, справился о моем здоровье, но как-то чувствовалось, что сам не знает, зачем набрал мой номер.
– Анатолий сказал, что ты в отпуске? – поинтересовался он.
– Да.
– А почему в городе? Неужели в турфирме не нашлось подходящей путевки?
– В квартире ремонт затеяла, – ответила я, пытаясь понять, куда это он клонит.
– Ремонт подождет. Кстати, у моего друга охотничий домик, это километров восемьдесят от города, прекрасное место, лес, озеро… – «Он хочет меня утопить», – догадалась я. – Я могу ему позвонить, поезжай с друзьями, отдохните. Погода отличная…
– Спасибо, я подумаю, – ответила я и решила испортить ему настроение: – На днях встретила Валахова, он сказал, ты купил его «Обнаженную»?
– Валахов? – вроде бы не понял Козырев. – А… да, купил. Страшная гадость, по-моему. Ты знакома с этим типом?
– Немного. Только, если гадость, зачем же купил?
– Я ее выбросил, а купил для того, чтобы она случайно не попалась на глаза детям. Надо проявлять заботу о подрастающем поколении, а от этой дряни у детей может произойти расстройство нервной системы. Я бы все его картины купил да сжег, но он ведь плодовитый, еще намалюет, а с моей легкой руки в моду войдет. Так что купил самую мерзкую и от нее избавился.
На прощание Козырев посоветовал воспользоваться его предложением и съездить на озеро.
– Ну и нахал, – подивилась Женька, пританцовывая рядом. Разговор она слышала и теперь возмущалась. – Надо сдавать его ментам, вконец оборзел, поезжайте, говорит, на лесное озеро, там я вас и укокошу.
– Может статься, Козырев дело говорит, – проронил Роман Андреевич, пребывающий в задумчивости.
– В смысле укокошить? – вытаращила глаза Женька.
– В смысле отдохнуть вам надо в тихом месте, подальше от всяких психов.
Мы с Женькой переглянулись и принялись гадать, что означает звонок Козырева. Примерно через час вновь позвонили, трубку снял Роман Андреевич и с недовольной миной сунул ее мне. Причина недовольства выяснилась сразу: звонил Толик.
– Анфиса? Можешь сейчас приехать? Есть разговор.
– А что случилось? – испугалась я, потому что голос у Толика был такой, точно лежит он на смертном одре и вот-вот преставится.
– Пока ничего. Но я боюсь, что может случиться. Приезжай, я жду.
– Сейчас приезжать? – уточнила я.
– Конечно. И попроси приехать подругу, ее это тоже касается.
– Евгению?
– Конечно. – Толик вздохнул и повторил: – Жду.
– Едем, – сказала я.
– Едем, – кивнул Роман Андреевич.
– А ты зачем? – нахмурилась Женька. – Толик тебя не жалует и, очень возможно, говорить при тебе не захочет. А мне не терпится узнать разгадку всей этой истории.
– Узнаешь, – хмыкнула я и испугалась, потому что прозвучало это зловеще.
– В квартиру мне входить необязательно, – дипломатично сказал Роман Андреевич. – Подъедем, квартала за три до его дома вы выйдете и отправитесь к нему пешком. А там посмотрим.
Мысль показалась очень здравой, от Толика я пакостей не ждала, но кто знает… В общем, мы поехали. Роман Андреевич приткнул машину в соседнем дворе и остался в ней, мы с Женькой потопали ножками, строя различные предположения. Что-то Толик узнал интересное, не стал бы он просто так звонить, и голос у него взволнованный… А может, он это интересное знал с самого начала, а сейчас решил облегчить душу.
Я позвонила, дверь открылась, и мы увидели Толика. Выглядел он хуже не бывает. Не удивлюсь, если парень пил сутки кряду, то есть с нашей последней встречи, да и сейчас вроде бы был навеселе. Одет все в тот же халат и так же босиком, волосы взъерошены, под глазами черные круги.
– Проходите, – сказал со вздохом и отступил в сторону, пропуская нас в квартиру. Я вошла первой, открыла рот с намерением спросить еще раз, теперь уже не по телефону, что случилось, и тут что-то обрушилось на мой затылок с такой силой, что посыпались искры из глаз, а потом стало темно. Перед тем как рухнуть на пол и лишиться сознания, я успела подумать: «Какая же я дура». Очень мудрая мысль.
Какой-то странный звук давил на уши. Звук усилился, причиняя настоящую боль, потому что голова моя была не головой, а колоколом, и кто-то настойчиво бил в него: «Раз, два, раз, два, три». Вот черт. И все- таки, морщась от боли, я пошевелилась и даже смогла дышать, а вскоре в голове прояснилось настолько, что я сообразила: рядом кто-то говорит, и я даже понимаю слова. А говорил Толик.
– Ты не сделаешь этого… – монотонно повторял он. – Я тебя прошу. Послушай меня, ты уедешь, сегодня же. Все будет хорошо. Я помогу тебе. Я сделаю все, что ты захочешь. Только, ради бога, держи себя в руках.
Я приоткрыла один глаз и увидела Женьку. Та сидела на полу напротив меня, привалившись к стене и вытянув ноги, глаза ее были вытаращены, а рот приоткрыт, отчего Женька малость походила на чокнутую,
