швырять? Слышишь, что я говорю? Черт… поеду с тобой. Наломаешь дров…
Мне было все равно, останется Димка здесь или в самом деле отправится со мной. То, что он сказал, не укладывалось в голове, я не верила ему, ни секунды не верила, но в груди уже ныло, и на смену растерянности пришел страх.
– Может, стоит перенести разговор? – уже в машине спросил Димка, взглянув на меня с сомнением. – Ладно… Куда ехать? Для работы поздновато, или он трудоголик?
– Домой, – сказала я. – Тут недалеко.
Мы подъехали к Славкиному дому, и я увидела его машину. Вывернув из переулка, она остановилась возле подъезда. Димка затормозил и сказал серьезно:
– Хочешь, пойду с тобой?
– Зачем? – удивилась я.
Славка выходил из машины, когда заметил, как я перехожу дорогу.
– Ты ко мне? – спросил, точно сомневаясь в этом. А у меня сомнений больше не было. Только горечь. Он прятал глаза, не зная, то ли повернуться и уйти, то ли выслушать меня.
– Ты спятил, – сказала я.
Он вдруг дернулся, точно я с размаха ударила его по лицу, усмехнулся криво и сказал, чеканя слова:
– Есть еще способ избавить тебя от этой мрази?
– Дурак, – покачала я головой. – Ты ж хороший парень… Ведь с этим надо как-то жить потом. Думаешь, легко?
Я повернулась и пошла прочь.
– Подожди, – крикнул Славка. – Фенька, ради бога…
А я пошла быстрее, размазывая слезы от щемящей жалости к нему. Димка догнал меня на перекрестке.
– Эй, садись в машину. Хочешь, напьемся? Сейчас ничего умнее все равно не придумаешь. Ну куда ты идешь? От тебя народ шарахается, небось думают, что из психушки сбежала. Давай хоть домой тебя отвезу.
– Со мной порядок, – сказала я, стараясь быть убедительной. – Поболтаюсь немного по улицам и пойду спать.
– Ну, как знаешь. Решишь напиться, звони. Составлю компанию. – Он махнул мне рукой и уехал. А я побрела себе дальше.
Стемнело, на улицах зажглись фонари, ноги ныли от усталости, а я все кружила по улицам, пока не обнаружила себя на набережной. Наверное, было уже поздно, редкие парочки не спеша бродили вдоль реки, а я почувствовала настоятельную потребность присесть. На скамейке справа самозабвенно целовались юная блондинка с худосочным юношей, слева в тени деревьев сидел в одиночестве какой-то тип. Нарушать любовную идиллию – большое свинство, поэтому я взяла левее и тихо опустилась на скамью, надеясь, что чужим размышлениям не помешаю. Так мы и сидели, глядя на темную гладь реки. Надо сказать, сидели довольно долго, пока я, повернув голову, в замешательстве не начала приглядываться к мужчине на другом конце скамьи.
– Да я это, я, – заявил Берсеньев, не поворачиваясь и продолжая таращиться в темноту. Надо бы встать и уйти, но вместо этого я чуть передвинулась на скамье и теперь при желании могла дотянуться до него рукой. Правда, желания не было. – Хреново? – спросил он, достал сигарету из пачки, протянул пачку мне, чиркнул зажигалкой, и мы прикурили. – Ну и где твой Стас? Идиллия продлилась недолго, раз ты по ночам одна таскаешься?
– Тебе-то что?
– Да я так, к разговору. Чего делите?
– В двух словах не объяснишь, – неожиданно ответила я.
– Ясно. Ум с сердцем не в ладу?
– Вроде того.
– Можешь рассказать, если есть желание. Хотя я догадываюсь. Ты его любила, а он решил, что баб как грязи, а значит, распрекрасно без тебя проживет. Так?
– Ну, так.
– Знакомый сюжет. Думал себе, думал, а вышло все – хуже не бывает. Это он без тебя не может, а ты ничего, как-то приспособилась. И рядом уже другой, привычный, надежный, который не сбежит. Может, и не любишь, но чувствуешь себя обязанной… полная хрень.
Я слушала его и пыталась решить: это он такой умный или сестрица проболталась? Пока вдруг не поняла, что говорит он вовсе не обо мне. Берсеньев повернулся, посмотрел как-то странно и произнес:
– Хочешь совет? Прости своего Стаса. Наплюй на все и прости.
Я молчала растерянно, а потом спросила:
– Та женщина, которую ты назвал ершистой… Ты любил ее?
– Она бы посмеялась, услышав такое. Я подарил ей собаку. Похоже, единственное доброе дело в моей жизни.
– И что потом? Что стало с этой женщиной?
– Да все нормально. Вышла замуж, родила ребенка…
– А ты?
– А я с чужой рожей, чужим именем и чужой судьбой.
– Ты кто? – пробормотала я, вышло почему-то жалобно.
– Конь в пальто, – хмыкнул он. – Стас твой, конечно, сволочь, но тебя любит, и со сволочами иногда случается. Прости его, – повторил он. – Дай ему шанс… Может, хоть кому-то повезет.
Берсеньев поднялся и не спеша направился по набережной. А я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом. Огляделась в недоумении. Что я здесь делаю? Я что, спятила? И припустилась со всех ног к площади, где была стоянка такси, а потом мысленно подгоняла водителя: «Быстрее, быстрее».
Оказавшись возле больницы, долго бегала вокруг здания и убедилась, что все двери заперты. Неудивительно, второй час ночи. А потом сидела, привалившись спиной к дереву, таращилась на окна и пыталась угадать, где окно палаты, в которой лежит Стас. Ревела и смеялась, и верила, что завтра увижу его, возьму за руку и скажу: «Пожалуйста, не оставляй меня. Мне так нужно, чтобы ты был рядом…»
Часов в пять подъехала машина «Скорой помощи», остановилась возле приемного покоя. Появились санитары с каталкой, а я, воспользовавшись моментом, прошмыгнула внутрь. Долго плутала по коридорам, миновала спящую на посту медсестричку и осторожно потянула на себя дверь палаты. Стас лежал, опутанный какими-то трубками, очень бледный, с осунувшимся лицом, но дышал ровно. А на полу сидела Настя, держала его за руку и тихонько повторяла:
– Любимый мой, единственный, не оставляй меня. Мне так нужно, чтобы ты был рядом.
Я прикрыла дверь и побрела по коридору.
Примечания
1
Подробно об этом читайте в романе Татьяны Поляковой «И буду век ему верна?», издательство «Эксмо».
2
Подробно об этом читайте в романе Татьяны Поляковой «И буду век ему верна?», издательство «Эксмо».
