– Давай я тебе лучше утром все расскажу, – вздохнула она. – Вспоминать покойников к ночи тоже не очень хорошо.
– Да что на тебя нашло? – разозлилась я.
– Сельская местность не является для меня привычной средой обитания, – обиженно заметила подруга. – А ты правда ничего не боишься или выпендриваешься?
– Я боюсь в темноте деревню проглядеть, – ответила я. – Не забывай, люди без света сидят, да и время для деревенских уже позднее.
– Надо быть внимательнее, – согласно кивнула она и пошла веселее.
Впереди возникло что-то темное, судя по очертанию, еще один перелесок, мы прошли мимо, и тут Женька заорала что есть мочи, а я с перепугу выронила чемодан и хотела тоже заорать, но нашла в себе силы спросить для начала:
– Ты чего, чокнутая?
Подружка ткнула пальцем за мою спину и невнятно пробормотала:
– Удавленник.
Я посмотрела в ту сторону и от неожиданности вздрогнула, а потом здорово осерчала на подругу.
– Женя, ты дура, – сказала сурово. – Это журавль.
– Журавль? – растерялась она.
– Колодец.
И в самом деле, в нескольких шагах от нас находился колодец, на длинной цепи, свисая с длинного наклонного шеста, темнело ведро и чуть заметно раскачивалось с неприятным скрипом.
– Ох, господи, – перекрестилась Женька, – не поверишь, сердце в пятки улепетнуло, что за придурок до такой конструкции додумался?
– Надо знать родную историю.
– А ты знаешь?
– Частично. – Судя по вредности, которая рвалась наружу, о душевном спокойствии подруги можно больше не волноваться. – Идем, – позвала я. – Если есть колодец, значит, деревня всего в трех шагах, а может, мы уже в деревне, просто еще не поняли.
Женька воодушевилась, сделала несколько шагов по дороге и ткнула пальцем куда-то в сторону.
– Свет.
И точно, слабое сияние пробивалось из темноты. Не задумываясь, мы свернули с дороги и заспешили на огонек и вскоре чуть не уперлись носами в бревенчатое строение с крохотным оконцем, на котором стояла свеча, пламя слабо подрагивало, а я завороженно таращилась на него.
Между тем Женька уже стучала в низкую дверь, и я присоединилась к ней. И только после этого сообразила, что бревенчатое сооружение – это баня и ломиться сюда, как бы это выразиться, не совсем прилично. Однако хозяева выбрали не совсем подходящее время, чтобы попариться.
Послышались шаги, затем дверь распахнулась, и мы увидели… уж не знаю, что на меня нашло, но заорала я еще громче Женьки. Перед нами стояло существо, смутно похожее на пожилого мужчину, в беспалой лапе оно держало стакан со свечой, освещавшей снизу его лицо, заросшее рыжей щетиной, с черными глазками-пуговками и кустистыми бровями. Существо ухмылялось, демонстрируя два желтых жуткого вида клыка, на самые его брови была надвинута шапка-ушанка с торчащими в разные стороны ушами, грудь покрыла густая растительность, одежда отсутствовала. Существо премерзко хихикнуло и глумливо сообщило:
– Заждался.
Женька, слабо охнув, стала заваливаться вправо, а я заорала еще громче. Это привело подругу в чувство, и она присоединилась ко мне, но моих вершин достичь не могла. Не сговариваясь, мы резко развернулись и, бросив чемодан, понеслись в темноту не разбирая дороги. Я обо что-то споткнулась и грохнулась на мокрую от росы траву, Женька упала рядом, хрипло дыша.
– Анфиса, что это было? – с ужасом пролепетала она, оглядываясь. Никто за нами не гнался, лишь журавль поскрипывал рядом.
– Откуда мне знать?
– Этот… банник, да? Ты же литератор, должна знать народные обычаи и обряды.
– При чем здесь обряды? – возмутилась я.
– Он за нами не побежал, – продолжала разглагольствовать Женька. – Видно, покидать свой объект ему не положено. Интересно, много тут таких объектов? Я знаю домового, лешего, теперь банника, конечно, а ты кого?
– Женя, ты дура, – второй раз за вечер сообщила я, но взволнованной Женьке было на это наплевать, она и глазом не моргнула. – Банник – это суеверие. – Отдышавшись, я поднялась на ноги, Женька тоже встала.
– Ага, – усмехнулась подруга, – суеверие, а кто первый заорал?
– Конечно, оно выглядело необычно.
– Кто «оно»? – вредничала Женька.
– Ну… человек, естественно.
– Человек? – усмехнулась она. – Тогда пойдем за чемоданом.
