Оказавшись в машине, я первым делом позвонила Сергееву. Он скромно напомнил, что суббота считается выходным днем, по крайней мере, у нормальных людей. Я ответила, что в нормальность ментов все равно никто не поверит, с чем он поспешно согласился. Через полчаса он ждал меня возле больницы, прогуливаясь у дверей, курил и всем своим видом демонстрировал скуку и покорность судьбе.
– Привет, – сказал он мне без энтузиазма, когда я припарковала свою машину рядом с его тачкой. Выглядела она так паршиво, что оставалось лишь гадать: то ли машина за древностью лет начала разрушаться сама по себе, то ли ездок Сергеев совершенно никудышный.
– Нравится мне твоя машина, – задумчиво изрек он.
– А мне твоя нет.
– Еще бы, – радостно фыркнул он и спросил: – Знаешь, сколько ей лет?
– Знаешь, сколько лет Шер? А выглядит прекрасно.
– А это чего такое?
– Это американская певица. Беда с вами, ментами, самый темный народ на свете.
– Вот только и дел мне на певиц смотреть. – Сергеев отбросил сигарету в кусты, хотя неподалеку радовала глаз урна, и с постным лицом вздохнул, тем самым давая понять, что болтовня кончилась и мы приступаем к разговору. – Значит, все-таки будешь участвовать в следствии? – вежливо спросил он. Артем в таких случаях говорил «будешь везде совать свой нос» и «путаться под ногами».
– А тебе Ларионов больше нравится? – не удержалась я, хотя и боролась с собственной язвительностью, которая нет-нет да и давала себя знать.
– Что ты, что ты, – в притворном испуге замахал он рукой. – Ты мне нравишься гораздо больше.
– Вот видишь, значит, можно считать, что тебе повезло. Давай рассказывай, чего нарыли.
– Особо порадовать нечем. Отпечатков никаких, никто ничего… правда, девчушка из соседнего отделения пошла покурить вон в те кусты и видела парня в серой куртке, который свернул за угол, и вроде бы карман у него топорщился. – Сергеев скривился.
– Думаешь, девчонка фантазирует?
– Почему? – пожал он плечами. – Вполне могла кого-то видеть. Не скажешь, что здесь особо оживленно, но люди все-таки ходят.
– Чего тебе не нравится? – спросила я, приглядываясь к нему. Сергеев на мгновение замешкался, точно прикидывая, стоит отвечать или нет, потом кивнул: – Идем. – И повел меня к торцу здания.
Два ряда окон и труба, то ли газовая, то ли еще какая-то, не очень я в этом разбираюсь. Водосточная труба тоже имелась, но она была довольно далеко от окна. Пожалуй, слишком далеко. Сергеев стоял рядом, как и я, задрав голову, и молчал. Потом не выдержал и подал голос:
– Ну, как тебе?
– Да-а, – протянула я. – А как он окно открыл?
– Разбил стекло, – вздохнул Сергеев.
– Затейник, – покачала я головой.
– Ага. И все это в светлую пору, а не под покровом ночи.
– И руки у парня должны быть обезьяньи, чтобы за трубу держаться, да еще стекло разбить.
– Да так аккуратно разбить, что никто шума не услышал, – поддакнул Сергеев.
– Значит, окно, скорее всего, ложный след, – подвела я итог. – И мент у дверей палаты врет, что никуда не отлучался.
– Может, врет, а может…
– Чего может? – нахмурилась я, некоторая маета Сергеева меня все-таки насторожила. Он взглянул на меня, нахмурился, после чего с минуту помалкивал.
– Тут ребятишки в костюмах понабежали и очень рекомендовали версию с окном. И девушку, что парня видела, они нашли. То есть данная версия их очень устраивает.
– Почему? – не удержавшись, задала я глупый вопрос.
– Я надеялся, может, ты знаешь, – вздохнул Сергеев.
– Думаешь, ребятишки в костюмах имеют какое-то отношение к убийству?
Сергеев пожал плечами и вновь нахмурился.
– Тебе лучше знать, что может, а что нет. Ты у нас с властью в дружбе, а мы что… Нам сказали, убийца по трубе поднялся, значит, так и есть. Наше дело…
– Твое дело выполнять работу, за которую тебе деньги платят, – разозлилась я. Сергеева так и подмывало ответить, но он смолчал. А я продолжала теряться в догадках. – Ладно, – по прошествии некоторого времени, в продолжении которого мы стояли, разглядывая стену, произнесла я, – пойдем с народом потолкуем.
– Пойдем, – не без яда отозвался Сергеев. Понимать это надо было следующим образом: «А то без тебя не говорили». Так оно, конечно, и было, но теперь я совсем не была уверена, что кто-то очень старался.
Мы поднялись по ступенькам к центральному входу. В больнице, несмотря на субботний день, царило оживление. Пациенты отделения устроились возле телевизора на посту медсестры, сама медсестра отсутствовала. Зато в ординаторской мы нашли врача. Увидев нас, он непроизвольно поморщился. Все яснее ясного, достали человека вопросами.
