Если слух у нее такой же, как и зрение, неизвестно, что она там услышала.
– И часто вы его видите?
– Нет. Два раза видела.
– Первый раз до или после убийства в том доме?
– После. До убийства ничего не видела и врать не буду. А уж после того, как ваши тут ходили и выспрашивали, я и начала приглядываться. Ночью, бывает, долго не уснешь, вот и глядишь в окошко. Тут много чего увидеть можно. Однажды собака чуть с балкона не свалилась. Кот, такой хитрец, на дереве сидел, то ближе подберется, то попятится, а собачонка из себя выходит, и уж не знаю, как на балкон-то влезла, на самые перила. Я давай Василию звонить, где, говорю, хозяева, куда смотрят.
– Это какому Василию вы звонили? – заинтересовалась я.
– Нашему, Глымову.
– Тому, что в доме консьержем работает?
– Конечно. Он ведь в соседнем доме двадцать лет прожил, пока квартиру на Балакирева не получил. Он тогда на химическом заводе работал, бригадиром. Потом сняли его из бригадиров, но квартиру успел получить.
– А за что сняли?
– Не помню уж точно. Вроде бы он подрался с кем-то. Поди из-за бабы. Уж до чего по молодости был бабник, просто беда. Да и нравом горячий. Чуть что не по его… Покойная-то Лидия с ним намучилась, и мужики его из-за своих баб со всей округи колотили смертным боем, а ему все нипочем. Лидия ко мне часто приходила, делилась, я-то ведь никому ничего, ни словечка, а у нее душа болит, придет, поплачет, вроде и полегче на душе станет. Потом у Василия сердце прихватило, видно, бог наказал. Да так прихватило, еле- еле выжил. Лидия плакала, хоть и непутевый, а жалко, муж все-таки. Детей у них не было, у Лидии болезнь какая-то… не могла детей иметь, она его всегда и оправдывала, мол, оттого и шляется. А как его из больницы выписали, совсем другим человеком стал. Все чего-то пилит да строгает, в саду возится. Да уж и возраст, пора было остепениться. Лида нарадоваться не могла, она, и когда переехали, все ко мне ходила, нет-нет да и зайдет. Только недолго ей в счастье жить пришлось, померла уж лет пять назад. Вот такие дела твои, господи.
– Позвонили вы Василию и что? – решила я продолжить разговор.
– Сообщил хозяевам, те собаку в дом загнали.
– Номер телефона он вам дал?
– Конечно. Как устроился, так ко мне заглянул и телефон оставил. Иногда позвонит мне или я ему, дежурство-то у него долгое, да и мне охота поболтать. Целый день одна, мои все на работе, раньше семи никто не приходит, да и устают, им не до разговоров. Все телевизор смотрят, а у меня от него голова болит. Я к Клаве, соседке, хожу в лото играть.
Я пробыла у старушки около часа, выпила чаю и наконец покинула ее. Странное впечатление оставил этот разговор. Чувство было такое, точно я что-то просмотрела, что-то очевидное, лежащее на поверхности. Недовольная своим неизвестным промахом, я вернулась в машину.
– Ты выглядишь раздраженной, что-нибудь не так? – спросил Стас.
– Все не так. – Я набрала номер Вешнякова. – Скажи, кто-то устроил Глымова на эту работу или он просто так пришел, по объявлению?
– Нет. Его убиенная Гаврилова как раз и рекомендовала. До него парень молодой дежурил, студент, потом отказался. Срочно нужен был человек, вот Гаврилова его и прислала. Для пенсионера зарплата вполне приличная, так что место неплохое.
– То есть Гаврилова с консьержем были знакомы раньше?
– Да.
– Почему ты об этом молчал?
– Я не молчал. Ты, должно быть, забыла… а может, я забыл. Они раньше жили по соседству, он ее еще с пеленок помнит, так что…
– Ты это проверил?
– Конечно. Действительно, жили в соседних дворах. Встретились с Глымовым в магазине, разговорились, она и сказала, что консьерж нужен, потом позвонила. Это было три года назад. Общались они с убитой, по его словам, мало, в основном здоровались. Она поинтересуется его здоровьем, он спросит, как дела. Особо тем для разговоров не находилось, разница в возрасте, да и знали друг друга не то чтобы хорошо. Я тебя понимаю, – вздохнул Артем. – Но старику-то с какой стати убивать девчонку?
– Может, он ей денег должен?
– Да у него на книжке сто тысяч рублей. Сумасшедшие деньги для пенсионера. Дача, машина. И то и другое не нужно, продавать собрался. На даче одному тоскливо, и грядками жена занималась, а на машине из-за здоровья ездить боится.
Говорил Артем весьма эмоционально, должно быть, решив, что я намерена вытащить Тагаева любыми способами, даже если для этого придется посадить невинного человека.
Закончив разговор, я с неодобрением взглянула на Стаса. Когда у человека скверно на душе, всегда приятно сорвать на ком-нибудь злость, так что дитя литовских пущ в этом смысле подвернулся весьма кстати.
– Может, ты объяснишь мне суть проблемы? – вдруг заговорил он, хотя мог бы сидеть и помалкивать. – Вдруг в голову придет гениальная мысль?
– У меня в этом большие сомнения, – буркнула я, но ситуацию описала довольно подробно, может, и скажет что путное.
– Значит, в доме трое, один из них убит, а кто-то из оставшейся парочки – убийца. Твой Тагаев на эту
