Скандинавии', принесенные ледником, и бросали на вагонетки щебенку и гравий, так тот Коля тоже умел жутко выворачивать веко, и у него была такая же наколка. Никита и Николай вдвоем на пару развлекали взрывников, мигая татуировкой, один закрывал 'усталый' глаз, а другой - глаз 'они': два циклопа, вкативших вагонетку во глубину скандинавских гор, куда не ступала нога авантюриста Пера Гюнта, в одно ухо влезли, нормандское и варяжское, в другое вывалились - скифское. И принялись грызть грунт кайлом, черпать породу, дробить валуны. Дул зимний, пронизывающий до кости ветер. Обжигал глаза. Два молодых великана, плечом к плечу, повернув лица к грандиозной стройке с 'они устали', смотрели сквозь свои усталые бельма в темную глубь камня ('Камень поддается человеку'), спиной чуяли смерть, нарастающую, как грунтовые воды, которые круглосуточно откачивали насосами ('Люди сильнее стихии'), а за этой водой стояла другая вода, паводковая, с ледяными заторами, угрожающими перемычкам ('Весна на котловане'), а за ней - третья вода, гидромониторов, крушившая твердую породу ('Люди твердой породы'). Во время короткого отдыха приносили газеты, одни закручивали табачок в 'весну на котловане', другие обматывали ступни в 'твердую породу'. Когда уровень верхнего бьефа стал медленно расти, много всего ушло под воду, в том числе и те, кому смерть оборвала срок, только кое-где, как мачты потопленных судов, торчали колокольни церквей, со стен которых смотрели раскрытыми глазами в воду Христос, Казанская Богородица и святые со ангелами, пронзая темную воду золотыми лучами, видя и сквозь усталые человеческие глаза, и сквозь духов злобы поднебесных хрустальный город из сапфира и ясписа, на который не ложится пыль.
Никита смотрит на Надю своей усталостью сквозь пальцы темной загорелой руки, и его усталость плавно перетекает в сон. Надя озирает знакомые окрестности. Вдали торчат плавучие и портальные краны грузового порта. Справа - дровяной склад, где можно кататься на круглых литых баланах, только вовремя надо увернуться, чтобы не зашибла потревоженная пирамида бревен. За ним лесопилка, от нее пахнет несколько иначе, чем от бревен, - внутренним деревом. Дальше хлебные амбары, возле которых все оживляется ближе к осени, когда съезжаются машины с зерном. Слева - док для ремонта и зимовки судов. Здесь еще зимуют земснаряды, катера, один паром, переделанный из парохода 'Четвертый' с одинаковой конструкцией носа и кормы, так что он может пришвартовываться к дебаркадеру любой своей частью, ледоколы 'Капитан Зарубин', 'Капитан Крутов', 'Капитан Букаев' и 'Комсомолец', участвовавший еще в Сталинградской битве.
На 'Богатыре', построенном в 1887 году, в каюте первого класса сейчас проживает Никита. Когда 'Богатырь' сломают, чтобы переделать его в сухогруз, Никита перейдет на 'Волгарь'. Пароходов на его век хватит. Он охраняет суда от грабителей. Хоть с них и вывезена мебель, посуда, книги, одеяла, всегда есть что стащить - например, гребной винт, стойки, колосники, канаты, муфты, трубы, угольники. Отсюда, с вышки, все суда как на ладони, и, пока Никита дремлет, Надя несет за него вахту.
Воскресенье - томительный день. Никого вокруг - ни на складе, ни у амбаров. Знакомые ремонтники, водители, техники отдыхают. Надя дует Никите на глаз 'устали'.
Никита перестает сопеть. 'Чего тебе?' - 'Акватория на горизонте покрылась судами', - отвечает Надя. 'Ну и пусть себе'. Надя дует изо всех сил. 'Ох, надоела ты мне!' - 'Никита - ну!' - требовательно говорит Надя. Никита садится. 'Ладно, чего там?' - 'Нет, не ладно! Спрашивай как надо!' Никита сокрушенно вздыхает. 'А скажи-ка мне, моторист-рулевой Надежда, что это там в тридцати градусах по курсу?' - 'Колесный двухпалубник, - рапортует Надя, путь следования от Рыбинска до Калинина. Вышел из шлюза. От буя номер три пойдет курсом на триста двенадцать градусов'. - 'А это кто только что отшлюзовался?' - 'Товарный заднеколесник'. - 'А там?' - 'Винтовой пароход. Идет пока на маяк 'Зональный''. - 'Как называется?' - ''Михаил Фрунзе', бывший 'Князь Михаил Тверской''. - 'Откуда знаешь, ты ж читать не умеешь?' - 'Идет по расписанию', - отрывисто говорит Надя.
Последнее время ей все, кому не лень, напоминают, что она не умеет читать, - видно, бабушка подучила. А сама азбуку купила: 'Смотри, Дежа, какой арбуз на картинке, не пойму, камышинский или астраханский... Какая это буква за ним прячется?' Надя свирепеет, когда с ней так разговаривают. Восьми букв, застилающих Никите белый свет, с нее пока довольно.
'А скажи-ка, матрос-рулевой, кто это тянется к шлюзу?' - 'Двухпалубник 'Спартак', бывшая 'Великая княжна Татиана Николаевна''. - 'Тогда скажи мне, почему на реке так много было князей?' - 'Потому что их прогнали в семнадцатом году'. - 'Это я знаю, я интересуюсь, почему они все ходили по нашему плесу... Не в Астрахань, например?' - 'Потому что на нашем среднем плесе до революции жили одни князья. А на верхнем плесе - от Твери до Рыбинска - кучковались композиторы, 'могучая кучка' назывались. И все суда на этом плесе назывались ихними именами. В те времена пианин было раз-два - и обчелся, не то что сейчас - на каждом линейном теплоходе, вот они и жили кучно вокруг Рыбинска и Твери, где было по пианину. Как кто захочет сочинить симфонию, садится в барку и плывет либо в Рыбинск, либо в Тверь. Говорили, что у композиторов свое расписание было: в среду, допустим, сочиняет симфонию Чайковский, а в субботу - Глинка. А от Нижнего до Астрахани в те времена плавали 'Лермонтов', 'Пушкин' и другие писатели. Там они и жили, поближе к Кавказу, потому что на Кавказе они все дрались на дуэли - и Лермонтов, и Дантес, и Тургенев тоже дрался. И все они - и композиторы, и писатели - ездили к князьям на наш средний плес на балы, потому что у них в Рыбинске было свое княжеское пианино, только один не ездил, самый главный писатель Горький, к нему эти князья сами ездили, пока их всех не выселили с нашего плеса. Они, говорят, много кладов зарыли в Мологе, и как Мологу потопили, сундуки стали всплывать, а там все червонцы да бриллиантовые короны'.
В маленьком бараке, в котором когда-то поселились четыре семьи из Мологи, теперь проживают четыре человека: Надя с бабушкой Паней, одинокий Карпов и Нина со шлюза. Жизнь теперешних обитателей барака почти безбытна, они существуют все время налегке, как будто накануне очередного переселения. И то сказать, Волга с каждой весной все ближе подходит к заборчику палисада, полного мологской сирени. Двери комнат нараспашку, мебель все та же, перевезенная на плотах, готовят только по большим праздникам, питаются всухомятку, как придется. В коридорчике стоит только обувь, велосипед Карпова, шкаф, куда складывают старые газеты и где лежит металлическая коробочка из-под зубного порошка с отверстиями в крышке, завернутая во влажную холщовую тряпку. Там на промытой в холодной воде чайной заварке хранится мотыль. За шкафом две удочки в собранном виде, Карпова и Нади. Карповский удильник покороче, у Нади - длиннее, с хлыстиком из целлулоида, с легким поплавком из сердцевины репейника, кивком из куска граммофонной пластинки, белой мормышкой с бусинами и прозрачной леской. Когда наступают длительные пасмурные оттепели с мокрым снегом или дождем, Надя с Карповым собираются на плотву. На Рыбинском водохранилище плотва гораздо крупней, чем, к примеру, на Рузском. Потому что она питается дрейссеной, мелкой ракушкой, которая распространилась сюда от устья Волги...
Надя уже заметила: чем гуще у человека борода, тем он молчаливей. Зимний рыбак должен быть молчалив, иначе от разговора у него на бороде налипают сосульки. Олег-москвич - зимний рыбак, и Карпов - зимний. Олег всю ночь помалкивает над лункой, а Карпов молчать не может, любит учить. Надя и сама не прочь поучить человека. Она говорит: 'Олег молчит, чтобы не замерзла борода'. Карпов смачно хмыкает от Надиной глупости, даже с каким-то сладострастным подвыванием. 'При чем тут борода! Подумай, садовая твоя голова, ему что борода в рот, что ли, лезет? Не потому Олег твой молчит'. В голосе Карпова слышится ядовитый укор. 'Ну что, сообразила, почему он молчит?' Наде надоело. Она сползает с саней и не оглядываясь идет прочь. Карпов кричит: 'Ты чего, чего!' Надя останавливается, издали строго говорит Карпову: 'К свиньям. Быстро говори, почему Олег молчит!' - 'Так он же щуку ловит!..' - радостно выпаливает Карпов. Надя молча возвращается, залезает обратно в сани. Карпов со всех сторон подтыкает ее спальниками. 'И что щука?' - надменно спрашивает Надя. 'Щука тварь осторожная, она подо льдом хорошо слышит. Ее ловят, когда лед покрыт снегом, и ходят по нему тихо-тихо'. - 'Эй, ты меня разыгрываешь? Снег- то скрипит...' Карпов на мгновение смешался. 'Ничего не скрипит, он же влажный...' Надя пожимает плечами: болтун.
Олег молча делает лунки, одну в пяти-шести метрах от другой, острые края обрабатывает пешней, удаляет из воды ледяную крошку, чтобы блесна могла уйти в воду. Надя поглядывает на Олега и старается повторять его движения. Зафиксировав леску на конце удильника, Олег слегка приподымает от дна блесну и делает взмах кистью, затем быстро опускает кончик удильника. А иногда кладет блесну на дно и, слегка пошевелив ею, ведет ее кверху, коротко встряхивая. Ощутив поклевку, Надя почтительно спрашивает: 'Подсекать?' - 'Поводи', коротко отзывается Олег. Надя сдает и водит удочкой, пока не утомит рыбу. Самое
