что вмешательство во внутренние дела страны пребывания не входит в мои служебные обязанности. Но тут уже во мне заиграл какой-то охотничий азарт. Деятельность компартии Таиланда тогда очень интересовала резидентуру и любая информация по данной тематике обязательно направлялась в ЦК КПСС. А тут такой случай. Промосковское крыло компартии! Ведь на этом можно было отличиться. Одним словом, я решил продолжить беседу, вернее, выслушать Касема без каких-либо комментариев с моей стороны. В душе я благодарил себя за то, что усадил своих гостей на веранде. Конечно, «жучки» могли быть и здесь, например, в столе или стульях. Но на веранде я почти ни с кем не беседовал. С гостями всегда проводил время в холле и, вероятнее всего, техника могла быть именно там. А запись подобного разговора в моем файле в контрразведке мне была ни к чему. Я сразу попал бы в «черный список» таиландских спецслужб, если, конечно, они сами не подослали ко мне эту компанию.
— Слушаю вас, — сказал я Касему после нескольких затяжек сигаретой.
— Но я все-таки хотел бы получить ответ на мой вопрос.
— Информацию, поступившую от деятеля нелегальной компартии, я обязан доложить руководству посольства. А сообщать ее нашему правительству или нет, решать не мне. Так что в этом дело я просто исполнитель.
Видимо, поняв, что других обязательств я на себя не возьму, Касем начал свой рассказ. По его словам, после установления дипотношений с Китаем в руководстве компартии, куда входил и сам Касем, произошел раскол. Часть влиятельных лидеров коммунистов возмущена тем, что Китай значительно сократил помощь партии и отказался принять в Пекине для переговоров ее руководителей. Эти лица решили порвать с маоистами и, считая себя истинными марксистами-ленинцами, хотели бы установить связи с Москвой.
Тут я сразу же попытался уточнить, что Касем и его соратники считают связями. Выяснилось, что они хотят получать от нас деньги и оружие на продолжение борьбы с правительством, поскольку, по словам Касема, его группировка, т. е. промосковская фракция таиландской компартии, сможет поставить под ружье около пяти тысяч повстанцев. Тогда, по нашим данным, все боевые отряды компартии Таиланда составляли не более черырех тысяч человек. Поэтому такое заверение Касема меня несколько насторожило.
— Лучше деньги, на них в Таиланде купить оружие не проблема, а на доставке его из России можно попасться, — говорил Касем, вытирая платком пот со лба. Видимо, он тоже нервничал. — Но никаких вьетнамцев, мы не хотим иметь с ними дела, так же как и с китайцами. Теперь наш ориентир Советский Союз, скоро все тайские коммунисты придут к этому заключению.
Сообщая о новой фракции в таиландской компартии, Касем назвал имена нескольких партийных руководителей. Запомнить мне их было трудно, а писать тайские имена и фамилии под диктовку — дело неблагодарное, их можно здорово исказить. У меня не оставалось другого выхода, как дать моему собеседнику блокнот и попросить написать по-английски фамилии и должности его соратников. Касем без колебаний согласился сделать это, похоже, что он не опасался оставлять улик?
— Как мне найти вас, Касем? — сказал я, принимая блокнот от своего нового знакомого.
— Мы будем поддерживать связь через Утая. Если захотите встретиться со мной, сообщите ему место и время. До конца месяца я буду в Бангкоке.
На этом мы распрощались. Я проводил гостей до машины, в которой заметил сидевшего там шофера, пожилого седого тайца. На всякий случай запомнил, чтобы потом записать, номерной знак джипа. Дома несколько минут сидел в кресле, пытаясь собраться с мыслями.
«Что это? Инспирированная китайской агентурой провокация местных спецслужб или встреча с реальным лидером тайских коммунистов, который разочаровался в маоизме и ищет теперь новых покровителей?»
Но я понял, что вряд ли смогу ответить на этот вопрос. Решать, что делать дальше, будет Центр, и. наверняка по согласованию с инстанциями. Для меня главное — не допустить ошибок.
Тут я взглянул на лежавший рядом блокнот. Касем сделал записи мелким почерком на одной страничке и ее надо доставить в посольство. Дипломатическим иммунитетом я не пользовался и меня могли остановить и подвергнуть обыску. Спрятать листок на себе или закамуфлировать его в какойнибудь предмет? Но это рассчитано только на ленивого контрразведчика. Если это провокация спецслужб, то они знают, что листок у меня и обязательно его найдут.
Случись это через год или полтора, когда за это время я перетаскал на себе и секретные документы, и агентурные сообщения, мысль, что делать с каким-то несчастным листком бумаги, вряд ли бы пришла мне в голову. Я бы просто сунул его в карман и повез в посольство. Но тогда у меня еще была психология слушателя нашего института и я хорошо помнил приводимые нам там примеры бесславной участи тех разведчиков, которые пренебрегали конспирацией и поэтому становились легкой добычей коварных спецслужб противника. Листок с записями Касема хоть и не раскрывал меня как разведчика, но уличал в связях с подрывными элементами. Пришлось тут же разработать «систему» его быстрого уничтожения в случае опасности.
Сев в машину, я выдвинул пепельницу и сунул туда листок, а рядом положил зажигалку. Все двери в машине закрыты, и если меня попытаются взять, то небольшой кусок рисовой бумаги сгорит очень быстро. Всю недолгую дорогу до посольства я нервничал, пытался выявить за собой наблюдение. Но было спокойно, и я благополучно достиг цели.
Потом я долго не мог вспомнить без улыбки поставку своего первого «разведывательного материала». Но в таком деле лучше перестраховаться даже до смешного, чем потом дать возможность посмеяться над тобой контрразведчикам.
Резидент внимательно выслушал мое сообщение. Но каких-то радостных эмоций оно у него не вызвало. Видимо, опыт подсказывал ему, что это дело может не кончиться добром. Это даже не шпионаж в полном смысле слова, а подрывная деятельность, выраженная в поддержке подпольных антиправительственных организаций, а такое чревато международным скандалом. К тому же, здесь была большая вероятность провокации.
— Подготовьте телеграмму, — сказал он. — Посмотрим, что ответит нам на это Центр.
Ответ на телеграмму пришел через два дня. Центр по этому поводу высказывался очень сдержанно. О моем контакте доложили председателю КГБ и получили санкцию на его развитие. Инструкции Центра были очень обтекаемыми. Мне предписывалось при контактах с лицами, «представляющимися членами компартии Таиланда», не выходить за рамки своего прикрытия, не принимать от них никаких документальных материалов, не давать каких-либо обещаний и обязательств. Единственное, что мне разрешалось, это получать устную информацию о деятельности данных лиц. Сообщался перечень интересующих Центр вопросов.
Положение у меня было сложное. Образно выражаясь, игру разрешали, но только в одни ворота. Примут ли ее мои партнеры и станут ли терпеливо отвечать на мои вопросы? Настораживало нас и еще одно указанное в телеграмме центра обстоятельство. За последние годы ни в разведывательной информации, ни в данных, полученных по линии ЦК КПСС, а также в сообщениях печати, среди руководства таиландской компартии не фигурировал мусульманин из южных провинций Таиланда. Кроме того, Касем указал известных деятелей компартии Таиланда, некоторые из них, по московским данным, умерли или уехали из страны. Это поставило нам много новых вопросов. Но трудно было предположить, что у спецслужб не было точных данных о руководстве компартии, если Касем выступал в роли провокатора.
— Не прячьтесь с ними по темным углам. Встречайтесь днем, но не у себя дома. Лучше всего в кафе какого-нибудь кинотеатра, —напутствовал меня резидент.
В этот же вечер из телефона-автомата я позвонил Утаю и сказал, что жду его друга в кафе кинотеатра «Метро». Назвал дату и время.
Я усиленно готовился к предстоящей встрече, тактически это было мое первое серьезное оперативное мероприятие. Мы отработали с резидентом различные варианты бесед с Касемом, линий моего поведения на случай провокации или какой-либо еще кризисной ситуации. Звукозаписывающей техникой на встрече решили не пользоваться, хотя в информационном плане это в значительной степени могло облегчить мою работу. Но в случае провокации и моего захвата магнитофон стал бы уликой против меня. Теперь предстояло задать Касему где-то дюжину вопросов о деятельности компартии, запомнить многие детали и цифры, а также столь трудные для иностранца тайские имена и фамилии. Делать в ходе беседы записи мне тоже запретили.
Кинотеатр «Метро» находился на одной из центральных улиц Бангкока Петбури. Встреча была назначена
