дальше — небольшой, в два этажа, жилой дом.
В окнах горел свет, но неяркий, мерцающий.
— Этот праздник у нас обычно начинается при свечах, отчего он становится более интимным, семейным и создает атмосферу добра и прощения. Но в последнее время молодежь все чаще отходит от наших немного консервативных канонов и превращает его в заурядную дискотеку. Но Сэм, как видите, еще удерживается в рамках добропорядочных традиций.
Мы позвонили, дверь открыл сам хозяин:
— О! Джесси, как мы рады Вашему появлению! А где дорогая Хелен?
Джесси коротко, но эмоционально и внушительно очертил суть ситуации, принося после каждой фразы самые глубокие извинения.
— Да о чем речь! Я немедленно соберусь и сделаю все наилучшим образом! Но при одном, если позволите, условии — пусть наш российский гость зайдет в дом и выпьет с нами рюмку доброго хереса!
Условие было с готовностью принято. В этот дом русских еще никогда не заносило, и посмотреть на него живьем, да еще в чуть-чуть мистической рождественской обстановке было и неожиданно, и любопытно.
Российский гость, невесть откуда свалившийся в такой торжественный вечер, выразил все необходимые по ритуалу поздравления и пожелания и заверил присутствующих, что он — самый взаправдашный Дед Мороз, специально прибывший из далекой Сибири, чтобы вручить им очень скромные подарки, принятые, однако и с неподдельным интересом, и с искренней благодарностью. На этом официальная часть знакомства закончилась.
Появился переоблаченный в робу Сэм, но не один — он прихватил одного из своих родственников, который, как выяснилось, часто помогает ему в работе.
Мы с Джесси допущены к дальнейшим делам не были и участвовали как наблюдатели.
Сэм взял большое шило с игольным ушком на конце, ловко вдел в него резиновый жгут, обмакнул в какой-то вязкий состав и все это всадил в разрез на шине. Остатки срезал обычным сапожным ножом. Пока ту же операцию он проводил и с другим колесом, первое уже было наполнено воздухом из компрессора. Через пять минут (по понятным причинам я все время поглядывал на часы) оба колеса были готовы.
Сэм категорически отказался от оплаты и послал своего помощника для установки колес на место:
— Вы все равно будете проезжать мимо нас, не забудьте его в лесу, — попросил он Джесси.
Наших дам мы нашли спокойно беседующими на разные мирские темы, которых женщинам, даже не очень давно знакомым, не занимать. Дочь безмятежно спала в машине — она приспособилась при поездках на большие расстояния брать с собой плед и подушку.
Минут через десять мы снова прощались с нашими милыми старичками, и на этот раз навсегда.
За годы заграничной жизни мы встречали множество добрых и отзывчивых людей, но особую благодарность по сей день испытываем к Хелен и Джесси.
Направляясь через несколько дней в Ирландию, с которой в те времена не было дипломатических отношений, я зашел в наше консульство для выполнения некоторых формальностей. Там я поделился впечатлениями о рождественской поездке и озадачившем меня поведении странных личностей.
— Как, в Рождество вы выезжали за город, да еще в лес? — вдруг возмутился консульский работник. — Вы же знаете, что местная полиция ведет поиски какого-то маньяка, убившего уже многих женщин, и именно в этом районе! Полиция несколько раз предупреждала, чтобы ни один человек из советского посольства не выезжал за пределы Большого Лондона, потому что не может гарантировать их безопасность. Вот они вам и прокололи шины за нарушение этой договоренности.
— Но, во-первых, я не являюсь сотрудником посольства, во-вторых, почему же они, зная об опасности, сделали все, чтобы оставить нас одних ночью в глухом лесу; в-третьих, и это главное, большое вам спасибо за очень своевременное предупреждение.
На такой ироничной ноте я закончил этот маленький рассказ в далеком, если мне не изменяет память, 1972 году, когда любое упоминание о причастности к внешней разведке расценивалось, как разглашение государственной тайны.
Что же в действительности происходило за кулисами того неприметного семейного праздника и при чем здесь рождественская индейка?
Хочу, однако, прежде всего заверить, что в сказанном о милых старичках — Хелен и Джесси — нет никакой выдумки, и я по сей день храню о них самую искреннюю, даже трепетную память.
Но сейчас я начал бы повествование немного иначе.
В Лондон меня направили в июне 1961 года, вскоре после ареста английской контрразведкой руководителя нашей нелегальной резидентуры Гордона Лонсдейла и его помощников. В «Олд Бейли» — мрачном старинном здании с позеленевшей бронзовой Фемидой над порталом еще шел над ними шумный процесс, приковывавший внимание информационных агентств всего мира. Центр с беспокойством следил за его ходом и вся собранная нами информация немедленно направлялась в Москву.
Работая до выезда в командировку в службе нелегальной разведки, я вел общее досье по Великобритании и несколько отдельных подборок на работавших там нелегалов и агентов. Дело Лонсдейла — он значился у нас под псевдонимом «Бен» — как особо важное вел более опытный сотрудник. Прямого отношения я к нему никогда не имел. Но поскольку провал произошел на «подведомственной» мне территории, служебное взыскание меня не обошло.
Срочно проведенная дополнительная проверка заметных слабостей у действующих в Англии наших боевых коллег не выявила и они продолжали трудиться, усилив, естественно, контроль за складывающейся вокруг них обстановкой.
Некоторое беспокойство вызывала лишь чета «Курских», имевших, как и «Бен», канадские паспорта. Документы настоящие, вполне надежные, но канадский флаг не мог не привлечь внимания искушенных британских спецслужб. Сами «Курские», однако, никакого беспокойства не проявляли, чувствовали себя вполне уверенно и ничего подозрительного не отмечали.
Прошло несколько месяцев, жизнь возвратилась в обычную, рутинную, если к разведке этот эпитет вообще применим, колею и фамилия Лонсдейла исчезла с газетных страниц.
Обеспечение деятельности нашей нелегальной сети в Англии и Ирландии было моим основным занятием в период командировки, и как каждый разведчик, я постоянно высматривал места, пригодные для конспиративных встреч, тайниковых операций и самых разнообразных сигналов. Их подробное описание направлялось в Центр.
Одним из таких удобных мест и был неприметный, затерявшийся в лесной глуши тихий ресторанчик. Поблизости я подобрал и тайник.
В самый канун Рождества от «Курских» поступил тревожный, но все-таки ожидавшийся сигнал о возникшей опасности. Я его срочно переправил в Москву с предложением провести с ними встречу для выяснения обеспокоивших их обстоятельств.
И уже утром следующего дня — мои московские руководители провели, видимо, очередную бессонную ночь — поступило строгое указание: любые личные контакты с «Курскими» исключить и срочно, на следующий день, передать им резервные загранпаспорта через тот самый лесной тайник.
Наверное, потому, что следующим днем был сочельник, Центр дал операции кодовое название «Рождественская индейка», или коротко, по первым буквам соответствующих английских слов, операция «Си-Ти».
«Курские» отличались хладнокровием, выдержкой и осмотрительностью и коль скоро от них поступил сигнал о возникшей опасности, то это с несомненностью означало, что спецслужбы подошли к ним достаточно близко. Поэтому из всего арсенала различных средств и способов конспиративной связи следовало выбрать только ту часть, которая гарантировала максимальную безопасность. Исходя из этих же соображений, Центр и назначил операцию через «Охотничий домик», долгий путь к которому позволял с уверенностью выявить самую хитроумную слежку.
Тщательно проверившись, обусловленным сигналом я вызвал их на срочную тайниковую операцию. Но смогут ли они прочитать этот вызов? Сомнения и понятная тревога не покидали меня до последней минуты операции. Чувствовалось, что и резидент, мой непосредственный руководитель, находится в таком же состоянии. Поэтому уверенно, без всяких сомнений в успехе предстоящего оперативного мероприятия, я
