«Нагорный Карабах под усиленным давлением Мирзояна объявлен автономной областью. При мне это не удалось, не потому, что я был против этой автономии, но просто потому, что сами крестьяне-армяне не хотели этого. Мирзоян за это время при помощи армянских учителей-дашнаков подготовил и провел вопрос в Заккрайкоме. С этого момента отношения крестьян-армян и тюрок-крестьян резко обострились. Дальше вопрос идет о нагорной части Гянджи и т. д. В Азербайджане дашнакская политика идет во всю. Для меня нет ни малейшего сомнения, что ЦК РКП в лице Серго и Сталина не доверяет нам, тюркам, и судьбу Азербайджана поручает армянам-дашнакам. Удивительно то, что эти лица думают, что тюрки настолько глупы, что всего этого не понимают».
В предсмертном письме сыну Нариманов указал на диктаторство Сталина прямо: «Сейчас, когда я пишу тебе эти строчки, дело наше доведено до того, что самые близкие друзья коммунисты не могут друг с другом говорить на тему о наших вопиющих недостатках вследствие неумения управлять государством тех, которые после Ленина назвали себя «законными наследниками» его».
19 марта 1925 года в половине девятого вечера 55-летний Нариман Нариманов был обнаружен у ограды Александровского сада задыхавшимся в кашле. Узнав сотрудницу кремлевской амбулатории, председатель ВЦИК сказал: «Быстро отвезите меня в больницу, я умираю». Он скончался, не доехав до больницы, унеся в нишу кремлевской стены неутихающую в сердце боль о независимом Азербайджане.
Эти боль и мольбу к сегодняшним хранителям и защитникам израненной земли почувствовал я в письме-обращении Татьяны Рустамли, опубликованном 26 марта 1992 года:
«Неужели перевелись настоящие мужчины-воины в нашем истекающем кровью Отечестве? Где они? Беда пришла в наш дом. Может, горе и гнев уступили место страху и растерянности? Или страсть к наживе помутила ваш разум? Опомнитесь! Безнравственно делать деньги, когда каждый день гибнут от вражеских пуль и снарядов ваши матери, ваши сестры, ваши дети! Чудовищно задавать пир во время Чумы. Ярость закипает во мне, когда ящики с продовольствием для сражающейся Шуши доходят туда пустыми. Пусть жгут руки тем подонкам деньги, заработанные подлостью и предательством. Пусть падет на их головы кровь и проклятие их народа!
Совесть моя, Карабах! В руинах лежат разоренные и уничтоженные села и города твои, мой несчастный солнечный край. Пепел Ходжалы стучит в мое сердце и взывает к отмщению. Обращаюсь к каждому, в ком понятия чести и достоинства еще не умерли. Загляните в ваши души и спросите себя: «Что сегодня лично я сделал для того, чтобы иметь моральное право называться Гражданином своей Республики?». Поторопитесь. Ради детей ваших, ради того крохотного расстрелянного в упор шехида- ходжалинца, которого добитая прикладом мать так и не выпустила из своих объятий».
К этому призыву мне нечего добавить, кроме одного азербайджанского поверья: если летучая мышь заберется в дом, ее убивают.
Пусть не забираются в наши дома летучие мыши…
Аминь.
