может быть глупее, чем использовать роботов с планеты, на которой людей уж давным-давно нет. Надо было оставить их там, на Венере. Кому хочется проводить отпуск с роботами, от которых дрожь по спине пробегает?
Он нетерпеливо вытянул длинные ноги.
— А мне они нравятся, — сказала Марта. — Они такие изящные и красивые, не то что наши, земные, которые только и топают вокруг. Мне приятно видеть, как они о нас заботятся.
Она накрыла ладонью его морщинистую руку.
— Послушай, Питер, не ворчи по пустякам. Мы приехали сюда получить удовольствие от отдыха. И я получаю удовольствие. Не порти его. Это нам недешево обошлось.
Питер не стал спорить. Он глядел на робота, который подъехал к ним — в каждой руке по подносу, уставленному чашками. Он поклонился Питеру и его жене, протягивая один из подносов. Супруги взяли по чашке.
— Вкусно, — заметила Марта, сделав глоток.
— Не понимаю, чем это воняет, — проворчал Питер.
— А ты отпей, попробуй, тебе понравится.
Питер отпил из чашки.
— Интересно, что подумали первые космонавты, когда высадились на Венере и увидели все эти пустые города? Большие города — и ни одной живой души. Только роботы, неподвижные, давным-давно разрядившиеся, будто мертвые. Может, они приняли роботов за людей? Как ты думаешь, мать?
Он поставил на скамейку пустую чашку.
— Может быть, — равнодушно ответила Марта.
Она обернулась к миссис Фейрли, которая жила в соседнем коттедже, чтобы показать новый узор, вытканный на автоматическом ткацком станке.
— А может, они решили, что люди прячутся внутри роботов? — предположил Питер. — Или еще чего подумали…
Миссис Фейрли, которая показывала Марте свое вязание, удивленно подняла брови.
— У вас в компоте были яблоки? А у меня только долька лимона.
— Нет, не яблоко, — возразил Питер. — Скорее, груша…
— Они, наверное, нас разными компотами кормят, — заметила миссис Фейрли. — Мне кажется, что оркестр уже настраивает инструменты. Поспешим туда, а то все хорошие места займут.
Они поднялись. Питер опирался о трость, а Марта — о его руку.
— Здесь очень хорошие концерты, — сказала миссис Фейрли.
Так проходило время.
Митчины посидели на солнышке, слушая оркестр, потом пошли на поле посмотреть, как старики играют в крокет.
День на десятый к ним подошел заведующий курортом — такой приятный молодой человек. Он спросил, довольны ли они?
— Да, нам здесь нравится, — сказала Марта.
Она была занята ткачеством: получался коврик — алые розы на голубом фоне.
— Милые люди, интересная программа, пища просто чудесная. И погода всегда замечательная.
— Чего же еще ожидать на искусственном астероиде? — улыбнулся мистер Кенсел. Потом спросил: — Как вы себя чувствуете? Если у вас или вашего мужа есть жалобы, попрошу, не стесняйтесь, сразу обращайтесь в наш медицинский центр. У нас неплохая геронтологическая программа. И все включено в стоимость путевки.
Питер открыл было рот, чтобы ответить, но Марта толкнула его в бок локтем и быстро сказала:
— Большое спасибо, мистер Кенсел, в этом нет необходимости. Правда, Питер? Мы в жизни не чувствовали себя так хорошо.
— Это чудесно, миссис Митчин, — произнес заведующий. — И помните: если вы решитесь, все уже оплачено.
Он поклонился и пошел прочь. Обернулся, помахал им и направился к другим отдыхающим.
— Почему ты так себя вела, мать? — спросил Питер. — Зачем ты заткнула мне рот?
Марта шлепнула ладонью по ткацкому станку, и тот затрещал в ответ.
— Разве ты себя плохо чувствуешь, Питер? — спросила она. — Разве ты на что-то жалуешься? Отвечай же!
— Конечно, я хорошо себя чувствую, — сказал он.
Он вытянул вперед руки и при свете солнца стал разглядывать их. Разве они не стали тоньше, белее, легче?
— Я себя хорошо чувствую, — повторил он. — Но я не такой, как прежде.
Станок замолк.
— А как же ты себя чувствуешь? — спросила Марта. — Ну скажи, дорогой!
Она вдруг рассмеялась. Питер ответил:
— Как тебе сказать? Будто я опрокинул рюмочку перед обедом. Голова такая легкая… и немного кружится.
— Но ведь тебе хорошо? Ничего не болит?
— Ничего.
— Ты никогда себя не чувствовал так хорошо?
— Пожалуй, никогда.
Они отлично пообедали, затем был легкий вкусный ужин. А вечером в зале была документальная программа «Красоты древней Венеры». Потом они легли спать.
В половине третьего Питер проснулся.
— Марта! — он тряс ее. — Марта, проснись!
— Что с тобой, милый? — спросила Марта сонным голосом.
— Марта, Марта, нам нужно бежать!
— Почему? — в темноте она смеялась над ним. Или ему это показалось?
— Мы с тобой меняемся! Нас изменяют. Происходит нечто ужасное. Неужели ты этого не чувствуешь? Вставай скорее: пока не поздно, бежим отсюда!
Она обняла его голову и привлекла к себе. Сколько тысяч раз в жизни он клал голову ей на плечо?
Плечо было тоньше и не таким упругим, как некогда. Но это было плечо Марты. Любимое плечо.
— Тише, дорогой, — прошептала она. — И что с того, если мы меняемся? Вся жизнь — это перемена, мы меняемся, пока живем. Мы не можем остановиться и остановить жизнь. Спи.
Он успокоился и заснул.
Выпив утренний компот, они не ждали теперь, когда заиграет оркестр, а медленно возвращались в коттедж и ложились спать. Музыка оркестра казалась им слишком громкой и грубой.
Они лежали рядом на мягкой постели, и от зеленых штор исходил спокойный подводный свет.
Питер держал Марту за руку и плыл вместе с ней сквозь водоросли дремоты. Потом являлись странные сны, которые как бы вздымались внутри него, но не вызывали смятения или неудобства. Но когда приходило время обеда, он с трудом заставлял себя подняться.
— И сколько это будет продолжаться? — спросил он как-то Марту, сидя перед зеркалом и расчесывая любимой расческой свои редкие волосы, чтобы получился прямой пробор.
— Что будет продолжаться? — спросил она.
Марта заколола жемчужную брошь.
— Поспеши, уже был второй гонг к обеду.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Думаю, теперь недолго. Я спрошу у других. Но думаю, теперь уже недолго.
— Других? Каких других? Я думал, что это только с нами происходит.
— Нет, дорогой. Это случилось и с миссис Партридж, и с миссис Эллис, с мистером и миссис Джеймс. Ну и, конечно, с Даниэльсом. Я чуть было о нем не забыла.
— Но не с миссис Фейрли?
