— Вижу, неплохо живете. Так он, стало быть, новый хозяин Уруча?
— Да не хозяин, а Управляющий, — с легкой досадой сказал Винц.
— Люди его выбрали после того, как он все скупил и раздал.
— Что — скупил и раздал? — спросил я.
— Ну, ты тупой, — заржал Винц. — Я же тебе говорю — все. Уруч, Гаймас, Заречье, Донник, Ферно… Все города.
Концы связались. Теперь не надо широким веером тыкаться в стороны: эмиссар, через которого сюда дебеты закачиваются, выявлен. От него и потянется ниточка к искомому Старцу. Только я уверен, что нет никакого Старца, а на самом деле это черный конгломерат, аккуратно скупающий миры. Да-а, если выйти на него, процентовка набежит такая, что выкуплю Параисо и назначу себя хозяином-управляющим!
В глазах у Сатяна, когда он узнал про расклад, пыхнуло огнем. Он тут же уговорил Винца отвезти нас в Уруч, поскольку он истосковался по своему родному брату и ему невтерпеж обнять его.
На подлете к городу я разглядел тянущиеся вдоль излучины длинные корпуса. Видны разделительные метки на крышах, значит — сборочные цеха. Что бы там ни собирали, ресурсы только на строительство задействованы весьма впечатляющие. Если такие объекты обнаружатся хотя бы еще в трех-четырех местах, индекс можно смело увеличить на порядок.
Город утопал в зелени. Тяга резко пошла вниз, я успел заметить арочный мост через реку, мелькнувший под нами, и мы сели на ровную площадь перед большим зданием, украшенным странными и бесполезными на вид столбами. Чуть позже память подсказала слово — колонны. Сразу же вспомнился прайс на стилизации, и я мысленно удвоил индекс. Это вовсе не безобразное сооружение, а оформленный под «архаик» дворец. «Давно ли отец работает садовником», — спросил, вылезая из тяги. «Лет пять», — ответил Винц, махнул рукой в сторону лестницы из белого камня, опустил шторку кабины и улетел. Папаша мог бы поискать меня, с досадой подумал я. Одинокий прохожий с клюкой, держась в тени, медленно обошел нас и, ковыляя, скрылся за углом. Старые дома окружали площадь с трех сторон, их опоясывала балюстрада пустых балконов. Издалека раздавались переборы на струнном инструменте: кто-то учился игре. Судя по чистоте звучания, инструмент дорогой.
Мы поднялись к резным дверям. Дворец Управляющего если и охранялся, то незаметно для посторонних глаз. Одна из створок была приоткрыта. Медные петли даже не скрипнули, когда я толкнул тяжелую плиту из мореного падуба.
Внутренний дворик тоже обрамляли колонны, там же мерцала зеленоватая вода неглубокого квадратного бассейна, с выложенным цветными плитками дном. Из тенистый прохлады донесся тихий смех, голоса, зашлепали быстрые шаги. Я придержал Сатяна за рукав и быстрым шепотом попросил не называть меня племянником. У папаши Лавитта память от выпивки становилась только крепче, так что от самозваного брата он отречется сразу и громко.
К нам выбежали три девушки в белых длинных и, как мне показалось, очень неудобных одеяниях. Наверное, из прислуги, подумал я.
— Вы кто? — улыбаясь, спросила одна из них. — Приходите завтра или подождите немного…
— Не надо, я уже иду, — из-за колонны появился немолодой служащий, в такой же белой накидке, но только подпоясанный шнуром н виде бычьего хвоста с кистью на конце.
Стряхивая с бороды крошки и утирая губы краем одежды, он приблизился к нам и, откашлявшись, звучно спросил:
— Чем могу быть полезен в такую жару? Не желаете ли разделить со мной скромную трапезу?
При мысли о еде меня слегка замутило. У Торгов перекормили, да и в воздухе слегка укачало. Я учтиво потупил взор и развел руки в подобающем для младшего чина приветствии.
— Прошу вас, любезный друг, засвидетельствовать наше уважение досточтимому господину Управляющему, а также передать садовнику Лавитту, что его сын хотел бы с ним встретиться.
Искоса глянул на Сатяна и от злости чуть не скрипнул зубами. Вместо того, чтобы так же выказать любезность и не привлекать к себе внимания, он выпрямился, как угорь на вертеле, и уставился прямо в лицо служащему.
— Так вам Управляющий нужен или садовник? — спросил бородатый.
Девушки почему-то страшно развеселились и, громко смеясь, убежали, сверкая босыми пятками. Я обратил внимание на то, что служащий не смотрит на меня, а тоже внимательно разглядывает Сатяна. Не успел я раскрыть рот для ответа, как он снова заговорил.
— Да это и неважно! Управляющий — это вроде как я. А твой отец сейчас в саду. Но мне кажется, Мик, ты не очень спешил с ним повидаться. Мы ждали тебя с утра. Тебя и твоего попутчика. Говорят, у тебя еще один дядя объявился? Впрочем, если бы я знал, что с тобой прибудет мой старый друг Ншан Сатян, я бы организовал торжественную встречу.
— Кто бы в этом сомневался, Теодор, хитрый ты бесяра!
И с этими словами они крепко обняли друг друга. Я смотрел на их лицемерные улыбки, не понимая, что происходит.
— Не ожидал тебя увидеть, — продолжал между тем Сатян, — но нее же рад. И вдвойне рад, что ты присматриваешь за здешними местами. Много откидывают на жизнь?
— Ты это о чем? — продолжая улыбаться, спросил Управляющий.
— Брось, какие тайны между старыми друзьями. Я-то знаю, что тебя сюда поставил Речной Старец.
Я чуть не взвыл от досады. Сатян вел себя, как сопливый школьник первого дня обучения. Разве можно так, нахрапом?!.. Теперь нас вышибут отсюда быстро, и, скорее всего, частями.
— Ничего ты не знаешь, — добродушно ответил Теодор. — С какой стати меня будет кто-то сюда ставить? Сам, кого хочешь, по местам расставлю. Речной Старец — это я. Дурацкая, однако, кличка.
Костяное дерево растет в недоступных горах Таураса, это один из форпостов Анклава. Белая, чуть просвечивающая древесина, свет на ее отшлифованной срезе играет мириадами зеленоватых и золотистых чешуйчатых блесток. К вывозу запрещена, торговцы иногда небольшими полешками привозят на богатые миры. По слухам, перекупают у буканьеров. Три года назад мне довелось увидеть перстень из костяного дерева на руке скромного бухгалтера сталелитейной компании. А за ним потянулся след к таким делам, что потом исполнители три месяца вывозили десятину с Айласера.
Сколько же стоит столешница из костяного дерева, два на полтора метра и толщиной в четыре пальца? Надо ли сбросить цену из-за того, что древесина заляпана присохшими объедками, сильно поцарапана, изрезана ножом и, вообще, в безобразном состоянии? Такие вот глупые мысли вертелись у меня в голове, и я никак не мог сосредоточиться на странном разговоре, который вели мой бывший начальник Сатян и не-поймешь-кто Теодор. Тем не менее я наконец перестал тупо разглядывать бесценную столешницу и поднял глаза.
— Если бы я знал, что это ты по моей тени топчешься, — говорил Теодор, — поверь, у тебя не было бы неприятностей. Но ты же знаешь, что бывает, когда рвение перевешивает разум. Приказа устранить я не давал, это не мой стиль. Шрапнельный еж… боги, какая пошлость! А вот с должности, прости, сковырнули мои люди. На своем посту ты просто обязан был предпринять фискальные действия!
— Может, я их сейчас и провожу, — кривая улыбка Сатяна испугала меня.
Он явно нарывается на активное сопротивление. Но меня зачем втягивает? Мало ему, что засветил! Если вернемся живыми обратно, сдам его герру Власову с потрохами. Впрочем, Теодор вроде бы не рассердился.
— Брось, Ншан, какой из тебя мытарь, — рассмеялся он. — Сейчас скажу вина принести, посидим, вспомним дни былые…
— Какие именно дни? — поднял бровь Сатян. — Когда ты присягу давал на верность Канцелярии и Фиску или когда исчез с дебетами отдела?
Ничего себе дела! Оказывается Речной Старец из наших, да к тому же не простым мытарем шнырял, а до казначея дослужился.
— Да, мой грех, большой грех, — бородатый Старец ударил себя кулаком в грудь. Но я готов на все: могу покаяться, возместить ущерб, отработать, покаяться…
— Два раза.
