обнаженным телом и дождаться того момента, когда на мгновение ты обнажишь девичьи груди, как будто эти самцы ничего подобного не видели. У каждого из них есть жена, любовница, подруга — хоть кто-нибудь, но все равно есть. Так зачем платить деньги, чтобы наслаждаться сомнительной хореографией и недоступными чужими грудями?» Маша в танце слегка наклонилась, словно поправляя чулки, и блуза выскользнула из юбки. Запрыгнула на шест, крутнулась на нем, соскочила, стала спиной к публике, двигаясь на месте в ритме музыки, приседая, широко раздвинула ноги, затем крутнулась и тоже самое, но уже лицом к ним. Пуговички на блузе маленькие, плохо ее слушаются, но наконец ее долой. Юбка с секретом, снимается в одно мгновение, но вначале Маша снова крутнулась на шесте.
Движения у нее стали более четкими, она выполняла комбинации, которые показала Фира, легко и непринужденно, периодически вставляя собственный элемент. Правда, она не спустилась в зал за «чаевыми» у разгоряченных самцов. Публика отметила ее выступление бурными аплодисментами.
«В следующий раз я спущусь вниз, ведь мне так нужны деньги!» — решила про себя Маша, возвращаясь за кулисы.
— Подруга, ты случаем не пудришь нам мозги, что выступаешь в первый раз? — хмурясь, поинтересовался администратор Вася. — У тебя все это получилось уж слишком профессионально.
— А какой мне смысл врать? — огрызнулась Маша.
— Ну, разные случаи бывают, — глубокомысленно изрек Вася.
— Пошел бы ты, Вася, подальше, где тебя давно ждут! — Маша развернулась и отправилась переодеваться к следующему номеру.
Второй раз выйти на сцену было проще, Машка осталась собой довольна, и спустилась в зал, где ей в трусы стали совать смятые пятерки, десятки, но потом, разбирая купюры, обнаружила среди них и более мелкие. «Вот скупердяи!» — мысленно обрушилась она на скупцов.
Финансовый результат дебюта был скромный, но ощутимый — тридцать две гривны, чуть больше шести долларов. Лиха беда началом. Прикинула, что, если очень постарается, то заработает на ремонт автомобиля за месяц-полтора, а может, и быстрее. И потекли рабочие будни: утром нежилась на пляже, перед обедом проводила часовую репетицию, а вечером, накрашенная до неузнаваемости, в парике, исполняла «топлес». Бывало, вместе с деньгами передавали записки с предложением свидания и обещанием озолотить за счастье одного вечера, ночи. Записки Маша уничтожала, а деньги складывала. Живя в одной комнате с Фирой, она очень с ней сдружилась.
Через неделю выступлений Маша подумала, что эта работа ничего, и не такая уж она постыдная. В том, что она заработает здесь на ремонт автомобиля, Маша уже не сомневалась. Даже закрались мысли, что есть смысл здесь и подольше поработать, собрать денег и на «карманные расходы».
9-й лунный день. Луна в Весах
Мужчина очнулся в полной темноте и сразу почувствовал ужасный холод, сковывающий его тело. С трудом поднялся, разминая одеревеневшие ноги, и его охватила дрожь. Он не знал, где находится, как сюда попал, не помнил прошлого, даже своего имени. Его память о событиях прошлой жизни была чистым листом бумаги, и жизнь для него началась именно с этого момента, с ощущения полной темноты и холода, с желания выбраться отсюда как можно быстрее.
Нельзя было сказать, что память пропала полностью, его мозг помнил все, чему научился в прошлой жизни, на уровне профессиональных навыков, которые дозированно выдавало подсознание. Но он не мог вспомнить ничего, что помогло бы осознать себя как личность. Нащупав каменные стены, мужчина не сразу понял, что находится в какой-то пещере, лабиринте. Для него окружающая обстановка была враждебной, непригодной для жизни. Открытие его не обрадовало, но и не ввергло в отчаяние, потому что ему было слишком сложно поддаваться эмоциям при отсутствии своего Эго. Чтобы привести себя в порядок, а главное, согреться, он машинально сделал несколько физических упражнений. Холодные мышцы запротестовали, стало больно, суставы хрустели, словно сухарики на зубах, но он упорно заставлял их работать, повинуясь прошлому опыту, скрытому подсознанием. Лишь когда почувствовал, что тело полностью согрелось, перестал заниматься упражнениями и одновременно почувствовал жуткий голод. Есть хотелось до спазм в желудке, до тошноты. Он укусил свою ладонь, чтобы болью, нейтрализовать на время сильного противника — голод. Это слабо помогло, но теперь мужчина находился полностью во власти подсознания, командовавшее: не сиди на месте, иди вперед.
Понятие «вперед» или «назад» были чисто условными для того, кто потерял ориентацию в подземном лабиринте. Он не знал, а впрочем, и не задумывался, куда двигается: в глубь пещеры или к выходу. Подсознание, основываясь на опыте, полученным мужчиной в прошлом, заставляло его держаться все время одной стороны лабиринта, сворачивая только налево. Время давно перестало существовать, так как у него не было конкретной цели, кроме как, двигаясь, выбраться из темноты. Время мы замечаем только тогда, когда оно привязано к каким-нибудь конкретным событиям, должные произойти. А этому человеку никуда не надо было спешить, он был полностью лишен своего прошлого и будущего. Он постоянно пребывал во власти настоящего, как и его первобытный предок. Только чувство голода и холода заставляло его двигаться вперед, ибо пассивное ожидание было равносильно смерти.
Мужчина уперся в тупик, и, пытаясь уйти от него, вернулся назад и свернул в боковое ответвление, вскоре круто ушедшее вверх и в сторону. За поворотом он увидел свет.
Спотыкаясь о неровности пола, он побежал туда, и, выход оказался ослепляющим бесформенным пятном, от которого у него заболели глаза, и потекли слезы. Зажмурив глаза, он на четвереньках выбрался из узкого лаза, и яркий солнечный свет его оглушил, бросил на землю, заставил зажмурить глаза, продолжая сиять красным ореолом сквозь закрытые веки. Яркий дневной свет вызвал обильные слезы, он лег на живот, защищая глаза от прямых солнечных лучей, прикрывая и трогая их грязными руками. Когда болезненный период адаптации закончился, перед собой он увидел сочную зеленую траву. По одной из травинок деловито карабкался муравей. Мужчина стал с жадностью есть траву, оказавшейся горькой и она не утоляла голод, а лишь вызвала болезненные спазмы в желудке. Муравей был приятно кисленький, но от этого лишь сильнее захотелось есть.
Все то же неудовлетворенное чувство голода заставило его встать и пойти вперед по тропинке, приведшей к каменистой осыпи. Какие-то воспоминания зашевелились в голове, но, так и не всплыв в сознании, вновь канули в небытие. Он спустился по осыпи и продолжил путь.
Вскоре мужчина натолкнулся на группу подростков, совершающих пешую прогулку. Его вид — всклокоченные волосы, лицо, заросшее недельной щетиной, перепачканная одежда, мутные бегающие глаза — не вызвали у них симпатий, а девчонки испугались.
— Хочу есть. Хочу есть, — проговорил мужчина, становясь у них на пути.
— Бомжи распоясались — уже рэкетом занимаются, — возмутился подросток, который был выше и крупнее остальных. Наклонился, поднял камень и грозно прокричал: — А ну пошел вон, а то сейчас как дам!
— Хочу есть! — повторил мужчина.
Камень, пущенный с близкого расстояния, попал ему в лоб, и мужчина откинулся назад и больно ударился, приземлившись на копчик. Кровь заливала ему лицо, стекая с рассеченного лба. К нему с агрессивным видом подступали другие мальчишки.
— Хочу есть! — снова повторил мужчина, не делая попыток подняться, слизывая языком струившуюся кровь. Она была соленая и вкусная.
— Мальчики! Прекратите! Видите, он в самом деле очень голоден! — вмешалась темноволосая девчонка и с решительным видом вырвала у одного из мальчишек сумку с продуктами.
Сверху лежала буханка ржаного хлеба. Она взяла ее под мышку, роясь в сумке, выискивая, что бы такого дать страждущему бомжу. Мужчина вдруг с неожиданной прытью вскочил, выхватил буханку хлеба у девочки, отскочил в сторону и с жадностью вонзил зубы в хлеб. Это была потрясающе вкусная еда, слегка солоноватая, сытная, да еще у хлеба была хрустящая корочка! Брошенный камень, попав ему в плечо, не смог оторвать его от пиршества.
— Саша, как тебе не стыдно!? — вновь вмешалась темноволосая девочка.
