сексуальный опыт и первая ревность, когда «сносит башку». Дальнейшие его воспоминания были прерваны разговором двух мужчин, и он понял, что его тело выкрали и везут к Маре.
Но вот затем у него в воспоминаниях образовался провал — последнее, что помнил, — это как Мара читала какое-то заклинание на незнакомом гортанном языке, и вдруг ощутил запах плавленого воска, и это было так неожиданно для него, потерявшего всякую связь с телом, за исключением слуха. И тут это чудо! Но уже с этого момента он словно закружился в фантасмагорическом калейдоскопе, где действительность тесно сплелась с иллюзиями, оставшись в памяти отдельными, не связанными друг с другом картинками.
В следующий раз возвращение сознания произошло уже здесь, в больнице. Он в первые мгновения никак не мог насладиться возможностью чувствовать тело, управлять своими конечностями, ощущать, пусть затхлый, запах переполненной палаты, но это было — счастье! Его «я» и тело вновь воссоединились.
Ему рассказали, что его обнаружили на кладбище в невменяемом состоянии, с закатившимися под лоб глазами, бродившим между могил. Сделали биохимический анализ крови и обнаружили в ней остатки тетродотоксина и какого-то яда явно растительного происхождения.
Проснувшись ночью, он внезапно вспомнил о золотой маске, оставленной в квартире у Маши. Воспоминание подняло его с кровати и отправило в коридор к дежурной медсестре, которая не спала, а читала толстую книгу. После долгих уговоров, замечая при этом, как рука девушки то и дело тянется к звонку, вызывающему дежурного санитара, останавливаясь лишь в последний момент, он получил возможность позвонить. Набрав раз-другой номер домашнего телефона Маши, он так и не дождался ответа. Плохие предчувствия охватили его.
— Может, они отключили телефон? — предположила полненькая медсестричка. — Многие так делают, чтобы ночью не потревожили сон.
— Потревожили… — повторил он, и его взгляд скользнул по руке со сбитыми костяшками.
И тут на него нахлынули воспоминания: он стоит перед дверью Машиной квартиры и бездумно бьет по ней кулаком, разбивая руку до крови. В сторонке стоит Мара, ожидая, когда дверь откроется.
«Золотая маска у нее!» У него закружилась голова, и он прислонился к двери. Его изможденное лицо, заросшее щетиной, всклокоченные волосы и лихорадочный блеск в глазах, его силуэт в пижаме отразились в стекле в отблесках настольной лампы.
«Настоящий сумасшедший! Диагноз на лице», — пронеслось в голове, вытеснив сожаление о пропавшей маске.
— Вам плохо? Давайте я вам сделаю укол успокоительного, и ляжете спать.
— Нет, спасибо. Я хочу привести себя в порядок — к сожалению, нечем побриться.
— У нас больным запрещено держать у себя острые, режущие предметы.
— Да, да — понятно. Психи. Жаль — а так хочется побриться, почувствовать себя человеком.
— Лучше ложитесь спать.
— Придется.
Он пошел в палату, но станок все же раздобыл — обнаружил у спящего соседа в тумбочке. Это был одноразовый станок, уже многократно использованный. Махнув рукой на требования личной гигиены, он выскоблил лицо, принял душ и причесался. Когда разволновавшаяся из-за долгой задержки больного в санблоке медсестра вошла туда вместе с сонным санитаром, она увидела совсем другого человека — мужчину средних лет приятной наружности с волевым, хотя и изможденным лицом, и держался он теперь уверенно.
Идя к себе на вахту, медсестра подумала: «А он ничего — симпатичный. Даром что псих».
Владлен Петрович лежал на кровати, глядя в зарешеченное окно на черное беззвездное небо. Для себя он решил, что не будет ввязываться в криминальные разборки, пытаясь вернуть себе золотую маску, и очень сожалел, что не отдал ее в музей. И дело было не в деньгах, которые он мог по закону получить, — сумма была бы ничтожная по сравнению с ее истинной стоимостью. У него была бы возможность доступа к маске, может, на основе этих исследований он подготовил бы докторскую — находка была уникальная, а из известных народов полуострова тавры были долгожителями — продержались здесь более тысячи лет! Но после драки кулаками не машут.
Владлен Петрович решил на следующий день связаться с друзьями-археологами, попросить у них помощи, рассчитывая в течение недели разобраться во всем этом и все-таки отправиться в командировку в Судан.
«Может, в том, что я лишился золотой маски, полученной обманным путем, проявилась воля Судьбы? А все испытания, которые я выдержал, — это лишь предупреждение? Недаром та полоумная старуха утверждала, что обладание маской смертельно опасно».
7
Обман
Проснувшись, Маша посмотрела на кровать Мары — она по-прежнему пустовала, хотя смятая постель указывала на то, что этой ночью она здесь отдыхала. Из другой комнаты послышались голоса, из чего следовало, что все уже встали.
Когда Маша оделась и вышла, Марина встретила ее непривычно доброжелательно, рассеяв ночные подозрения:
— А вот и наша соня! Расскажи, что тебе такое снилось, раз ты не могла так долго расстаться с подушкой?
— Приснилось, что ты устроила в этой комнате шабаш, — все же не удержалась Маша.
— Наверное, ночью мы тебе немного мешали спать, — догадалась Марина. — Ничего не поделаешь — у нас есть ритуалы, которые исполняются на протяжении тысячелетий в строго определенное время. Орейлохе — лунная богиня, а сейчас начинается полнолуние, и, как говорится, звезды благоприятствуют нам. Этой ночью мы уже не будем тебе мешать спать — через полтора часа встретим Иру, и, если не будет проблем с маской, вы отправитесь домой или куда захотите.
«Если бы!» — подумала Маша. При воспоминании о ночных событиях ее то охватывала тревога, то вновь отпускала.
Через час они уже были на вокзале, но не вышли из автомобиля. По задумке Мары, чтобы внезапное появление Маши не спугнуло Иру, та должна была выйти на платформу, только когда прибудет поезд, и издали показать Маре подругу, которую никто из этой компании не знал в лицо.
Ветер утих, неожиданно выглянуло солнышко, и вокруг все преобразилось, засияло. Запрыгали по невысохшим лужам солнечные зайчики, на еще вчера хмурых лицах случайных прохожих разгладились морщины, появились улыбки. Произошло чудо — зима, так и не проявив себя в полной мере, в этот день уступила место весне. Теперь все тревоги Маши развеялись, ее охватила эйфория в предчувствии чуда не только в природе, но и в жизни. И сейчас она с нетерпением ждала встречи с Ирой, задумываясь над тем, как бы ее уговорить остаться здесь на пару деньков, посмотреть достопримечательности старинного города.
— Пора! — сказала Марина, получив звонок по мобилке от Колобка, находившегося на платформе.
Надев на лицо обычную маску холодной отрешенности, она выбралась из автомобиля и устремилась вперед.
«Неужели сегодня так просто разрешится то, к чему стремились на протяжении пятисот лет потомки жрицы Мары и последнего вождя тавров Тиурга?» — подумала на ходу Мара, все более ускоряя шаг. Необычайное волнение в предчувствии успеха охватило ее.
Длинноногая Маша едва успевала за Мариной, которая значительно уступала ей в росте. Рядом с Машей шел ее неизменный провожатый — Русик, искоса наблюдая за ней. В его черных глазах застыл лед, он был готов к любым неожиданным действиям пленницы. Позади них шел, тяжело дыша им в спину, Шлем.
Когда дошли до вагона, основная масса пассажиров уже покинула его, лишь небольшая компания — двое мужчин и три женщины — с грустью смотрели на выгруженную на платформу груду чемоданов, сумок,
