— Еще как опасно. Из всех опасных желаний это, пожалуй, самое опасное.
— Это желание — исключение, — сказал Удалов. — Мы постараемся вывести его на чистую воду.
— Тогда пойдемте по городу, — предложил Ходжа Эскалибур. — Проведем блиц-опрос граждан. И я в каждом конкретном случае докажу вам, что исполнение желаний приведет к беде. И правы буддисты, которые учат, что чем меньше мы будем желать, тем дольше проживем на белом свете.
На первый взгляд, Великий Гусляр выглядел как обычно.
Город как город. Ездят машины, снуют торговцы, бегут купаться дети, мамаши с колясками стоят у фруктовых киосков… Владельцы золотых рыбок не спешат со своими достижениями, но если знаешь, что искать, и если у тебя развита интуиция, то сможешь отличить вчерашний город от Места исполнения желаний.
Друзья вышли на высокий берег реки Гусь.
Впереди поблескивало нечто массивное.
Вокруг происходило движение людей.
Обнаружилось, что там лежит задавленный до полусмерти золотыми цепями будущий бандит Мирослав, а возле, пользуясь его неподвижностью, трое или четверо жителей из соседних домов пытаются ножовками отпилить куски золота, чем причиняют Мирославу неудобство и даже боль.
Мародеры стали огрызаться при приближении зрителей, потому что решили, что Минц с товарищами включатся в грабеж.
— Уйди! — кричали они.
— Убьем!
— Долой!
— Спокойно, — ответил им волшебник Эскалибур.
Мародеры захохотали.
Мирослав устало плакал.
— Пойдем отсюда, — прошептал Удалов. Он давно жил в городе и был уверен, что не надо злить плохих мальчиков, потому что они могут тебя побить.
Но Эскалибур не боялся бандитов.
— Замри! — приказал он.
Бандиты замерли, как в детской игре.
— Спасибо, — прошелестел губами Мирослав.
— Сейчас мы освободим вас от цепей, — сказал волшебник.
— Век буду Бога молить, — откликнулся на это предложение молодой человек.
С помощью легких пассов волшебник освободил шею и грудь Мирослава от невероятного груза и сказал, обращаясь к Удалову:
— Как вы видите, это пример горьких последствий неверно загаданных желаний.
— Я не хотел, — ответил Мирослав. — Я думал, как красивше, понимаешь? Я хотел цепь носить.
— Бросай ее, — сказал волшебник, — иди в народ, работай, будут у тебя честно заработанные цепи.
— Не цепи, — резонно возразил Мирослав, — а цепочки.
— И что ты будешь делать! — спросил Минц.
— Вы, граждане, пока посторожите золотишко, — ответил Мирослав, — а я за тачкой сбегаю. У нас в сарае где-то стояла.
И он, прихрамывая и клоня голову набок, умчался.
— Вот видите, — произнес Ходжа Эскалибур, — последствия ужасны и необратимы.
— Разрешите сказать фаталисту, — попросил профессор Минц. — Я убежден, что в споре не правы обе стороны. За исключением нескольких особых желаний, порожденных, вернее всего, иноземным мозгом, все остальные ничего не меняют. Да, молодой человек возжелал золотую цепь особого размера. Не случись золотой рыбки, он все равно со временем купил бы или отнял у кого-то свою золотую безделушку. Рыбки — это лишь ускоритель, катализатор естественных процессов.
— Точка зрения не хуже других ложных точек зрения, — заметил волшебник. — Обратите свои взоры на Коровий спуск.
На Коровьем спуске, не справившись с управлением дорогой и быстроходной машины, врезалась в дерево Лика, могучая красавица, ограбившая Мирослава.
Лика вылезла из автомобиля и, глядясь в зеркальце, вытирала кровь с царапины на щеке, при том грубо высказывалась, подобно современным писателям, полагающим почему-то, что некоторые мысли без помощи мата выразить невозможно. А ведь это не так. Без помощи мата нельзя выразить лишь катастрофическое отсутствие мыслей.
— Вот еще одно желание, которое привело к дурному результату. Приобретя автомобиль, эта прелестная женщина не подумала, что им еще надо научиться управлять, — сказал волшебник.
— Но не было бы желания… — начал свое возражение Удалов.
— Не было бы — завела бы нового любовника, и все точно так же повторилось бы через две недели.
У зоомагазина, куда они попали после всех приключений, наши друзья встретили старика Ложкина. По слабости зрения и от большого волнения Ложкин оттолкнул Удалова, ворвался в магазин и принялся кричать:
— Прошу, требую, настаиваю, наконец, в том, чтобы мне, как ветерану войны и труда, немедленно выдали новую запасную рыбку, потому что выданный мне экземпляр оказался провокатором! Вы меня слышите?
Оля с Леной, которые как раз пили чай за прилавком, стали улыбаться, и беременная Оля сказала:
— Да их в десять минут не осталось, Николай Иванович. Даже если вы партизанским отрядом в войну командовали, все равно для вас рыбки не найдется.
— Тогда закажите в области, пускай со склада пришлют.
— Прости, сосед, — спросил Удалов. — А ты все желания испробовал?
— Кто мне позволит! — взъярился Ложкин. — Провокаторы! Все было подстроено.
— Да, — вздохнул Удалов. — Даже самый главный наш революционер остался без кардинального желания. А я на него так надеялся!
Ходжа Эскалибур, пока шел обмен репликами с Ложкиным, внимательно приглядывался к сестрам.
В отличие от их собственной матери, он точно знал, у кого из них на какой щеке есть родинка.
— А ну-ка, — сказал он, — какими желаниями вы воспользовались?
— Ах, это неважно! — отмахнулась Лена.
— А мне кажется, что это пока самое важное, с чем мне пришлось здесь столкнуться, — сказал Ходжа так, что его друзья насторожились, а Ложкин, видя, что на него не обращают внимания, кинулся прочь, чтобы побывать в мэрии и поговорить с начальством. Он был искренне убежден, что начальство наверняка обеспечило себя резервом и ему, как почетному ветерану, должны запасную рыбку выдать. Ведь цель у него совершенно благородная: вернуть к жизни Советский Союз.
— И я тоже так думаю, — сказал Минц.
Ведь мать или мужа всегда можно провести, но провести чужого дядю Минца слишком сложно.
И, немножко поплакивая, девицы рассказали о том, что поменялись нерожденным младенцем.
Это сообщение прибавило остроты к спору Удалова с Эскалибуром.
— Девушки сами уладили все свои проблемы, — сказал Удалов. — Раньше был нежеланный младенец, а теперь у него будет любящая мать. И Боря улетел в Патагонию. Может быть, там его исправит тяжелый труд на ферме.
— Чепуха, — отмахнулся Эскалибур. — Когда младенец родится, обездоленная мать захочет вернуть его себе обратно, а мать приемная, разумеется, этого не захочет — она же мучилась, рожала! В семье возникнет неразрешимый конфликт… А еще хуже будет, если Ольга раскается и скажет себе: «И зачем мне
