— А это возможно?

— Приходите ко мне работать, и вы увидите много такого, что не поддается рациональному знанию.

Через две недели Женя со своим «ундервудом» оказалась в комнате, где работал Александр Васильевич и двое его помощников. Каким образом Александру Васильевичу удалось убедить директора института, академика Бехтерева, взять еще одну штатную единицу, было неизвестно, но она стала работать там. Работа была интересная, а еще интереснее — быть рядом с такой неординарной личностью, как Александр Васильевич. Он ставил опыты по передаче мыслей на расстоянии, используя как проволочную, так и беспроволочную связь. Пока наиболее успешными были эксперименты с проволочной связью. Два добровольца, обритые наголо, в алюминиевых шлемах, соединенные друг с другом медным проводом, сидели спинами друг к другу, каждый имел перед собой доску с гладкой отражающей поверхностью. Один, медиум, был передающий, другой, реципиент, — принимающий. Передавали слова, символы, картинки. При передаче символов и определенных картинок был наиболее высокий результат попаданий. Александр Васильевич, довольный, разрабатывал схему более сложных опытов, и вдруг как гром с ясного неба…

В тот день Барченко пришел на работу не ранним утром, как обычно, а уже перед обедом. Женя предложила чаю, но он отказался. Хмуро осмотрел помещение, помощников и объявил:

— Завтра можете не выходить на работу. Лаборатория ликвидируется, расчет получите сегодня.

— Что случилось?

— Это неважно. Главное, лаборатории больше нет.

— Может…

— Ничего уже нельзя. Если бы можно было, то… сегодня Бехтерев скрепя сердце подписал приказ о ликвидации лаборатории. Мы уволены.

Женя выбрала момент, когда они остались вдвоем. Барченко ковырялся в столе, отправляя большую часть бумаг в корзину.

— Александр Васильевич, так что все же произошло?

— Враги, Женечка, враги. Они кругом и всюду, исподтишка наблюдают, чтобы нанести удар в спину.

— Что же теперь вы будете делать? Ой, извините, я не то сказала…

— Как ни говори, а суть одна… Может, это судьба, Женечка. Засиделся я за столом, нужна живая работа. Сколько теоретические выкладки ни строй, а без практического подтверждения они выеденного яйца не стоят. Перехожу от теории к практике. Как рекомендовали матросы на лекции.

— Во главе матросского отряда отправитесь искать страну Шамбалу?

— Почти. Кроме врагов, у меня есть и друзья. Стараниями нашего директора я избран членом- корреспондентом ученой конференции от института и командирован в Мурман на должность заведующего Мурманским морским институтом краеведения.

— Ого! — только и сказала Женя.

— Это только звучит громко — должность. Институт не тянет даже на скромную лабораторию. Но это не главное… Моя цель — организация экспедиции на Кольский полуостров, в самое сердце Лапландии. Думаю, не позже весны она отправится на поиски следов дорической культуры. Кое-какие сведения я имею, осталось все исследовать и научно обосновать. Так что со мной все понятно. А ты, Женечка, что будешь делать?

— У меня только один путь — на биржу. Бедная мама, она будет так переживать…

— Женечка, а ты не хочешь поехать со мной? Я еду с женой в Мурман, затем в экспедицию. Не присоединишься к нам?

— Не хочется маму оставлять одну… Но если уж выбирать между экспедицией и биржей, то я выбираю экспедицию.

— Может, подумаешь, с мамой посоветуешься?

— Уже подумала и посоветовалась. Мама будет против, но… Хочется посмотреть мир, а что я здесь увижу? Разве только повезет, и снова буду стучать на машинке с раннего утра до позднего вечера. Мама меня простит и поймет.

— Тогда в путь! Нас ожидает небольшой крюк, тебе, думаю, он будет приятен. Мы сначала должны заехать в Москву. Там пробудем два дня, потом вернемся и двинемся на Мурман. Ты довольна?

— Кажется, что, несмотря на двадцать лет, я уже прожила несколько жизней, точнее три. Первая — это то, что происходило со мной до октябрьской революции, вторая — моя жизнь в Питере, а третья — в Киеве. Сейчас я готова начать новую жизнь и не знаю, есть ли в ней место для старой.

— Ты обижена на Блюмкина?

— Да. Он мог бы разыскать меня в Питере. Адрес бабушки он знает, здесь одно время жил. Не искал — значит, я ему не нужна.

— Трудно сказать, что лучше, а что хуже… Якова я видел один раз, но могу сказать, что это человек, который не успокоится, пока не свернет себе шею. Быть рядом с ним — значит, подвергаться такой же опасности.

— Тем более в это время.

— Час Самайна. Я его так называю.

— Что такое Самайн?

— Самайн, согласно кельтскому календарю, это время соприкосновения двух миров на пути уходящего бога, когда разделяющая завеса истончается. Он соединяет две половины года, темную и светлую, соединяет два мира — Верхкий Мир людей и Иной Мир. Вот так и наше время балансирует между тьмой и светом, добром и злом и не имеет между собой четких границ.

— Мы все находимся на границе между злом и добром, светом и тьмой… Верно подмечено.

— От знакомых я узнал, что Блюмкин учится в Москве в академии РККА, но в данный момент находится в длительной командировке[7].

— Дважды в одну реку не входят и дважды одной жизнью не живут. Поэтому я как-то переживу… А в Москве побываю с удовольствием, ведь я там никогда не была!

— 10 —

Москва встретила их теплом уходящего лета. Барченко отпустил Женю на целый день для знакомства с городом, предупредив, что завтра ранним утром надо выезжать обратно в Петроград. «А там сразу на Мурман. Дорога предстоит неблизкая».

Женя в первую очередь побывала у Кремля, на Красной площади, полюбовалась цветными куполами храма Василия Блаженного. Людей на улицах было много, и все куда-то спешили. Среди москвичей Женя чувствовала себя неуютно. Впечатление от сравнения с Питером сложилось следующее: Москва обстоятельнее, солиднее — как умудренный опытом человек, а Питер изящнее, подвижнее — как сама молодость.

Гуляя, с Красной площади вышла на какую-то улицу, затем на другую и запуталась в их хитросплетении. Увидев тумбу с объявлениями, остановилась узнать, какие проблемы волнуют Москву и москвичей. На глаза попался серый листок, украшенный хитрыми загогулинами. Из него узнала, что сегодня вечером в большом зале консерватории состоится суд над имажинистами, в котором будут участвовать поэты Шершеневич, Мариенгоф, Есенин, Кусиков. Женя посмотрела на часы. До начала оставалось совсем немного времени, а она была в незнакомом городе, где ничего не знала. Решилась и взяла извозчика, сказав, что торопится. Извозчик свистнул, щелкнул кнутом, изможденная лошадь повернула голову, посмотрела на них с укором и не спеша тронулась с места. Всю дорогу извозчик щелкал кнутом, но, похоже, делал это для видимости, жалея лошадь.

Возле входа в консерваторию толпилось много людей, но еще больше было внутри. Пришедшие, а это была в основном молодежь, полностью заполнили зал и балкон, стояли в проходах. Жене каким-то чудом удалось протиснуться к самой сцене. Суд уже начался. На сцене стоял молодой парень в пелерине, изображающей судейскую мантию, и читал стихи:

Какое мне дело, что кровохаркающий поршень
Вы читаете Час Самайна
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату