— Здравствуйте, Евгения Тимофеевна! Поторопитесь, Глеб Иванович не любит, когда на встречу с ним опаздывают.
При этих словах Николай даже поперхнулся.
— Какой Глеб Иванович? — спросил он, откашлявшись.
— Глеб Иванович Бокий, наш руководитель, — сказала Женя, торопливо собираясь. Она не поверила словам Любочки: скорее всего, Бокий и в самом деле хочет поговорить с ней о работе лаборатории, о планах и перспективах.
В автомобиле она бездумно смотрела в окно, обдумывая свою речь о проблемах, с которыми лаборатория столкнулась из-за недостаточного финансирования.
Когда за окном городские постройки сменились лесом, зловеще теснившимся с обеих сторон дороги, Жене стало страшно.
— Куда вы меня везете? — спросила она, чувствуя, как от волнения пересохло в горле.
— На дачу к Глебу Ивановичу. Он уже должен быть там.
Они подъехали к металлическим воротам в высоком глухом бревенчатом заборе. Вышел охранник в зеленой гимнастерке с малиновыми петлицами и синем галифе, при пистолете в желтой кожаной кобуре. Он внимательно их осмотрел, подал знак, и ворота открылись. Автомобиль въехал во двор и остановился.
Женя вышла и осмотрелась. В доме ярко горел свет, слышалась музыка, голоса — на деловую обстановку непохоже. По садовой дорожке двое в спецовках катили тачку, на которой лежали лопаты… и веревка.
— Куда это? — непонятно для чего спросила Женя.
— Могилу копать, — хмуро ответил коренастый мужчина лет пятидесяти и кивнул на освещенный дом. — Опять потеха намечается… Потом голые по саду будут бегать.
— Не будут. Холодно еще, весна, — возразил второй, худой и постарше. — Дома будут.
И они пошли дальше.
Решение пришло мгновенно. Надо уходить, любым путем! Сразу вспомнился Николай, с глупым видом сидевший посередине лужи.
К ней подошел охранник, который осматривал автомобиль.
— Почему не заходите в дом? — спросил он строго.
Его глаза встретились с глазами Жени… Поначалу его сознание еще пыталось противиться чужой воле, но затем он стал марионеткой в руках Жени.
— Глеб Иванович приказал мне уйти, — сказала Женя. — Помогите пройти через ворота.
Они подошли к проходной, где обнаружилось еще двое — в форме и в штатском.
— Глеб Иванович приказал ей уйти, — произнес сопровождающий неестественным, деревянным голосом, пропуская Женю к двери. Человек в форме послушно открыл ее ключом.
— Постой, Семен! Ты что, не в себе?! — возразил второй, сверля Женю глазами. Она поняла, что не сможет его нейтрализовать, — это потребовало бы слишком много энергии.
— Пусть пока подождет! Я позвоню и выясню обстановку, — сказал человек в штатском, скрываясь в глубине комнаты.
— Семен, они не выполняют приказ Бокия. Заставь их! — приказала Женя.
Семен схватил своего товарища, в нерешительности стоящего у открытой двери, и втолкнул его в караулку, где человек в штатском крутил ручку телефона.
— Не отпускай их в течение часа! — приказала Женя, выходя за ворота.
Семен с решительным видом, зажав пистолет в руке, остался караулить дверь.
Оказавшись снаружи, она пошла быстрым шагом, потом перешла на бег. Она пробиралась лесом, едва видимыми тропинками, незаметно забираясь вглубь. По шоссе Женя идти не могла — погоня, если будет организована, направится туда в первую очередь. До нее донесся выстрел, за ним другой — видно, Семен выполнял приказание Жени со всей серьезностью, на которую был способен.
Быстро стемнело. Ей вспомнился родной Ленинград, где весной в это время ночь уже начинала отступать, чтобы в июне перейти в знаменитые «белые ночи». Тропинки становились все уже, все незаметнее, а лесная чаща — все гуще и темнее. Вскоре Женя могла лишь медленно идти, почти на ощупь, и поняла, что окончательно заблудилась. Кроме темноты донимала прохлада, которая ночью грозила превратиться в «собачий» холод. Положение было безвыходным: идти в темноте невозможно, а оставаться на месте означало замерзнуть. Кричать и звать на помощь она не решалась, опасаясь погони, хотя люди могли быть совсем рядом.
Еще два часа она, смертельно уставшая, пробиралась в полной темноте на ощупь. Ей было ужасно холодно и безумно хотелось крепкого горячего чаю. Внезапно позади Женя услышала шорох, словно кто-то двигался по ее следу, и увидела два горящих зеленых глаза.
«Волк! Волки!» — подумала она, и в памяти всплыли жуткие рассказы о волках-людоедах.
Зверь был уже рядом, и Женя, дико закричав, вскарабкалась на ближайшее дерево. И только оказавшись наверху, удивилась своей прыти. Волк подбежал к дереву и… залаял. Женя разозлилась на себя за трусость и попробовала сломать ближайшую ветку, чтобы отогнать собаку, но ветка оказалась слишком толстой и не поддавалась. Послышались шаги, появилась темная фигура.
— Интересно, что за белку загнал Смелый?! — иронически сказал человек, подходя к дереву.
— Я не белка! Уберите собаку!
— Смелый, фу! Молчать! Слезайте! — приказал мужчина, и оказалось, что слезть гораздо сложнее, чем забраться. Наконец, ободрав руки, Женя сползла с дерева.
— Вам повезло! — сказал мужчина. Он был в брезентовой куртке и с ружьем за плечами. — В Подмосковье опять появились волки, давно их столько не было. Еще не было случаев нападения на людей, но никто не бродит ночью по лесу без оружия. Вы могли бы открыть печальную статистику. Держитесь за мной, проще будет идти. Не бойтесь потеряться, Смелый мигом вас разыщет!
И мужчина, нимало не удивившись, что встретил ночью в лесу одинокую женщину, не расспрашивая ни о чем, зашагал вперед. Женя последовала за ним, размышляя о столь странном поведении мужчины. То, что он ни о чем не спросил, наводило на печальные мысли, что он знает, почему она оказалась в лесу. Бежать было бесполезно, недаром он упомянул о своем псе. Воспользоваться силой внушения Женя не могла — мешала темнота, но самое главное, у нее не было уверенности, что удастся его подчинить своей воле. При проведении сеанса внушения необходимо безгранично верить, что это должно получиться — малейшая тень сомнения сводит на нет все усилия и техники. Недаром у нее мгновенный гипноз получался только в безвыходной ситуации, когда другого пути не было — тогда она полностью концентрировалась на внушении. Обычно, изучая механизм внушения, она проводила опыты в полутемной комнате с блестящими предметами или метрономом, отвлекающими внимание внушаемого.
Сейчас, после трехчасовых блужданий по темному лесу, Женя была измотана и не имела сил для сопротивления. Мужчина шел быстро, не оборачиваясь, а собака всякий раз угрожающе ворчала, когда она начинала отставать, тем самым заставляя ускорить шаг. Они вышли к знакомой даче, и Женя ничуть этому не удивилась, испытывая лишь апатию. Они вошли под недружелюбными взглядами охранников, еле удерживающихся от высказываний по поводу позора, который им пришлось пережить по ее милости.
Веселье было в полном разгаре. Со стороны сада, куда, как она помнила, двое пошли копать «могилу», раздавались пьяные крики, мужские и женские. Дом был погружен в темноту, за исключением окна в левом крыле. К ее удивлению, их повели в дом, а не в сторону сада. Проходя по коридору, она услышала за одной из дверей характерное сопение мужчины и возгласы страсти женщины. Решила, что будь что будет, но она устроит такой погром в комнате, что ее здесь надолго запомнят.
Ее ввели в комнату, освещенную только свечами на столе. В полумраке Женя видела темные силуэты сидевших за столом, но лиц не могла рассмотреть. Ничто здесь не напоминало оргию, скорее заседание тайного общества или деловую беседу, которую для антуража решили провести при свечах.
— Я ее привел, — сообщил мужчина, словно их прибытие могло пройти незамеченным.
— Хорошо. Проследи, чтобы никто из веселых гостей нам не помешал, — узнала Женя голос Бокия.
— Смелый будет у двери, а я в комнате напротив.
— Хорошо. Иди. — Обстановка в комнате все больше внушала ей страх: все здесь напоминало судилище. Неужели столько людей собралось, чтобы осудить ее? Но за что?
