Вести с моря и суши

рождения и смерти горизонтов,
разжигаю в своей трубке границы
перед библиотекой из черепиц в селеньях
и дрессирую цирк моей крови
биением сердца вселенной.

Завтрак вселенной

Четыре часа голопузых
делят на четыре куска
утро арбуза.

Синий глаз открывается в выси.
Дети земли изучают
сахара катехизис.

Из театра бархатистости ночной
выходят окна:
глаза омыты слезой.

Не умолкает, не перестает
надоедливая песня часов
в одной из извечных пустот.

Тают, превращаясь в воду и воздух,
в арбузном небе
сахарные звезды.

Только что вымытый до боли
мир ест ложкою свет
с ломтями поля.

Крайне левая

Поет товарищ-цикада:
занозила горло и рада.

Подстрекает всю зелень хмуро
против человеческой диктатуры.

Повозка сломалась. Прыжок, паденье.
Шагает цикада без направленья.

На ходу — призыв и команда.
Она — секретарь пропаганды.

На капустном листе она публикует:
«Жизнь тяжела, а солнце психует!»

Ты права, цикада — работник до гроба,
подрывая государство пеньем без лиры.
Образуем, подруга, с тобою мы оба
крайне левую этого мира.