Кравчук.
Парторг подтвердил, послышались одобрительные восклицания, о Сухэ-Баторе знали многие.
Первые же бои с превосходящими силами противника показали, что молодой монгольский военачальник является талантливым полководцем, бесстрашным и мужественным человеком. Бойцы Сухэ- Батора наголову разбили захватчиков под городом Маймаченом 18 марта 1921 года. Этот день считается днем рождения монгольской Народной армии. Народная армия, руководимая Сухэ-Батором, Чойбалсаном и Хатан-Батором Максаржабом, выдающимся военным деятелем, храбрецом, героем Народной Монголии, полностью разгромила захватчиков и вышвырнула их за пределы страны.
— Вы назвали имя Хатан-Батора Максаржаба, — сказал Иван Курбатов. — А чем он прославился?
И снова гудит в притихшем лесу голос парторга. Кто в Монголии не знает Хатан-Батора? В каждой аратской юрте, в самом дальнем кочевье о нем вам будут рассказывать часами. Хатан-Батор с горсточкой воинов врубился в гущу вражеской конницы, разя неприятеля острой шашкой, и обратил врагов в паническое бегство; он всегда шел впереди в атаке, и его облетали пули. Враги при виде Хатан-Батора терялись, не могли вести прицельный огонь, а если даже и могли, Хатан-Батор из самого жестокого сражения выходил целым и невредимым. Однажды цирики, шедшие с ним в атаку, видели, как он пошатнулся в седле и схватился за грудь. Замерли от ужаса бойцы, но Хатан-Батор только улыбнулся и вынул из халата горячую пулю, которая расплющилась о его богатырскую грудь. Вот какой был Хатан- Батор!
И хотя в этих рассказах, родившихся у пастушьих костров, было немало придуманного, того, чего в действительности не могло происходить, тем не менее вся Монголия передавала их из уст в уста, складывала легенды о народных героях.
Но легенды легендами, а вот быль. Народная армия атаковала крепость Кобдо. Но враг яростно сопротивлялся, и крепость никак не удавалось взять. Тогда Хатан-Батор отобрал двадцать молодцов, посадил их на лучших коней и подскакал к стенам крепости под ливнем пуль. Всадники спешились и по легким приставным лестницам поднялись наверх, а оттуда спустились в самое логово врага.
В ожесточенной схватке монгольские бойцы буквально прорубали себе дорогу к воротам. Ближе и ближе подходили они, оставляя за собой поверженных врагов. Наконец пробились к воротам, Хатан-Батор с саблей кинулся на охрану, и ворота распахнулись, крепость была взята. Между прочим, этот легендарный человек, которого в Монголии называли просто Батыром, значит богатырем, однажды сказал: «Обо мне говорят, что я Батыр. Какой я Батыр! Я самый обыкновенный человек».
Скромность, сдержанность в сочетании с отвагой и мужеством были присущи Хатан-Батору, как, впрочем, и многим другим монгольским воинам. Совсем недавно, в 1939 году на Халхин-Голе воины монгольской Народной армии это доказали, сражаясь плечом к плечу с бойцами Красной Армии.
Беседа затянулась за полночь, и когда мы уходили из батальона майора Орехова, луна уже освещала каждую тропку.
Военная судьба скоро вновь свела меня с бойцами и офицерами этого славного танкового батальона. После взятия Богодухова бригада получила приказ ворваться на станцию Высокополье и перерезать железную дорогу Харьков — Полтава — важную коммуникацию врага. Основная часть этой задачи легла на батальон майора Орехова. Ему предстояло прорвать вражеские укрепления и захватить Высокополье, которое немцы тщательно охраняли.
Как всегда, хотелось побывать в подразделении, которое пойдет в бой первым. Оставалось совсем мало времени, когда я оказался в расположении батальона. Парторг капитан Дорофеенков накоротке собрал коммунистов, распределили кому и что делать во время подготовки к выходу и в бою. Началось заседание комсомольского бюро, оно проходило с участием всего актива подразделения. Молодые танкисты, совсем юные парни, некоторые еще не успели познакомиться с бритвой, но уже гордо носившие боевые ордена и медали, внимательно слушали ветерана бригады, комбата. Майор Орехов в деталях рассказал о боевой задаче, задавал вопросы комсомольцам, интересовался настроением, самочувствием. На этом же заседании принимали в комсомол стрелка-радиста Василия Кравчука и его дружка Ваню Курбатова. Эти ребята воевали хорошо, все их знали как храбрых воинов.
Прозвучала команда, и зарокотали моторы, захрустел под гусеницами густой кустарник. Танки покидали лес, сбрасывая зеленый маскировочный шатер, служивший надежным укрытием от воздушных пиратов.
Батальон Орехова шел вперед. Он несколько пополнился, после боев за Богодухов в бригаду прислали новые танки. Батальон насчитывал двадцать шесть танков и был усилен подразделением автоматчиков, батареями противотанковых орудий, самоходок, двумя зенитными орудиями и саперным взводом.
Головной двигалась рота, которой командовал герой боев на Курской дуге старший лейтенант Петр Маслов. Ей предстояло совершить дерзкую, стремительную атаку, выйти к железнодорожному полотну и взорвать его. Первым шел танк старшины Кафиева, на башне которого красовалась надпись «Монгольский арат».
Миновали последнюю рощу, и головной танк остановился. Ему на смену выдвинулся танк Маслова. Впереди виднелось село, прикрывавшее станцию Высокополье. Несколько минут танкисты внимательно наблюдали за селом, командир прикидывал, как бы его обойти, но понял, что это не удастся. Значит, штурм! Что ж, экипажи проинструктированы, все бойцы опытные, прошедшие школу боев на Курской дуге.
— Вперед!
Рота устремилась на спящее село. Экипажи быстро и четко выполнили команду, и рота, ведя огонь из пушек и пулеметов, ворвалась в село. Из хат высыпали полуодетые гитлеровцы — спали раздетыми, не ожидая удара. Растерявшийся гарнизон был смят в течение считанных минут.
Путь на Высокополье свободен!
Тридцатьчетверки понеслись к железной дороге, петлявшей между холмов, ежившихся желтой стерней скошенной пшеницы. На удивление, к насыпи вышли без выстрела. Маслов открыл тяжелый люк и, выпрыгнув из танка, взбежал по насыпи на полотно. С минуту смотрел на блестящие стальные рельсы — вот артерия, питающая гитлеровцев всем необходимым, по ней гонит фашистский тыл своим частям эшелоны с боеприпасами, танками, орудиями, продовольствием, по ним тянутся красные вагоны, набитые солдатней. Артерию нужно перерезать, оборвать раз и навсегда.
— Подкопать, подложить толовые шашки. Взорвать вместе со стрелками!
Танкисты быстро прикрепили к рельсам шашки-двухсотграммовки, похожие на бруски желтого хозяйственного мыла, с круглыми отверстиями для детонаторов, размотали короткий огнепроводный шнур. Маслов срезал кончик шнура, чиркнул спичкой, шнур зашипел, укорачиваясь, разбрызгивая искры. Один за другим прогрохотали взрывы, полетели в чистое небо куски рельсов. Петр взглянул на часы.
— По местам! Занимай оборону, сейчас пожалуют гости!
Танкисты принялись торопливо маскировать машины, но не успели: на дороге, бежавшей параллельно полотну, поднялись густые столбы пыли, в которых что-то поблескивало, послышался характерный, так хорошо знакомый гул вражеских танков.
Старший лейтенант занял место у орудия. Два вражеских танка с черными крестами на броне отделились от колонны, намереваясь выйти роте в тыл, чтобы отрезать единственный путь отхода.
— Ага! Понятна затея, но ничего не выйдет, гады!
Маслов навел орудие на первую машину — расчистить путь, вот сейчас главное. Командир роты прицелился и нажал спуск.
Орудие дернулось, офицера толкнуло, но он, не отрываясь от прицела, радостно вскрикнул: снаряд попал в башню. Еще выстрел. Фашистский танк остановился, окутался черным дымом, в котором метались языки пламени. Маслов поймал в прицел второй танк, который торопливо пытался обойти подбитую машину. Выстрел. У вражеского танка снарядом сорвало гусеницу, взрыв разметал катки, танк заерзал на месте.
«Крутись, крутись, — промелькнуло у Маслова, — далеко не убежишь». Маслов тотчас забыл об этом танке. Схватка произошла на глазах у вражеской колонны, но почему немцы не стреляют? Возможно, ошеломлены, а может быть, не успели изготовиться. Но через несколько секунд они опомнятся, и тогда на командирской тридцатьчетверке сосредоточится весь огонь противника.
— Старшина! За каменный дом! Быстро!
Механик-водитель точно выполнил команду, танк скрылся за углом, и вовремя: там, где он только что стоял, раз, другой вздыбилась земля.
