Любовь была б давно развенчана, Мир разорвался б на куски, Когда б не расправляла женщина Порой кровавые тиски. Прощенье, ласка, нежность, жертвенность, Самоотдача и тепло — В одном священном слове женственность — Всё общий символ обрело. С мужским рассудком, гневом, злобою Соревноваться нам не честь; Другое, странное, особое У нас посланничество есть! Во дни науки, ставшей ужасом, В дни революций, войн, расправ, Чтоб человек не стыл наруже сам, Согреем жизнь, уют ей дав. На судьбы, буднями загубленные, На распри, ненависть, борьбу, Как жены, матери, возлюбленные Прольем святую ворожбу!.. Терзает, рвет пласты вселенские Мужское, мир разворотив. Есть круг мужских прерогатив, Но есть прерогативы женские. Гул отдаленных взрывов за горизонтом.
Крики на улицах
— Опять проклятые опыты С интрапротонной силой{59}!.. — А чем хужее Европа-то? — Отсталостью, мой милый. — Шесть, семь… — Это жутко. — Восемь… — Дают уже явный крен дома… — Мы требуем, волим, просим Всемирного референдума!!! Голоса по радио, по телевидению, с кафедр, с трибун
— Ты, женственность! Ты, материнство! Залейте искры пожара! Да здравствует все-единство — Держава земного шара! — Но чтобы Конфедерация Не стала темницей грозной, Привет тебе, реформация! Культурная! религиозная! — Вы, жаждущие! Вы, тоскующие По радости и духовности! К нам — странники по песку еще Угрюмых Сахар вседневности! Опять раскаты взрывов.
Заседание ареопага
— Смета на вооруженье исчислена, Но с ней мы пойдем ко дну. — Придется сделать просто немыслимой Четвертую мировую войну. — Но мы избегнем всеобщей гибели Лишь отступленьем вспять. — Это не выход. — Но сроки пробили: Ни сесть — Ни лечь — Ни встать. Глава ареопага с балкона Дворца
Граждане! Жерла невиданных пушек Устремлены в нас. Кажутся перечнем детских игрушек Тол,
