Черный конус внутри Цитадели зардевает вспышками перебегающих искр.
Жрец, в молитвенном экстазе
Ты крепнешь, впивая Раздоры и ропот Из скважин Китая, Из трещин Европы; Уж щупальцы, роя Тло наций, простерты; Взор щурится к бою… Считая когорты… Голоски с кладбищ и колумбариев
…Не смея песенку Поднять до всхлипа, Ютимся — пасынками Судьбы — у склепа, И каждый в ниточку От боли сжался… Смягчись хоть чуточку! Помилуй, сжалься!.. Священник, в катакомбах
Как червь, он изгложет Незрелую совесть, Навек уничтожит Духовную завязь, — И поникают Растленные веком, И замолкают Надтреснутым звуком… Жрец, простираясь ниц
Великий! Ты — семя Всемирного древа: Оно надо всеми Из злобы и гнева Взойдет и раскинет, До неба ширяя, Кровавую скинию Адского рая! Голос уицраора
Не умещаюсь… не насыщаюсь… нет, мало, мало! Все увеличиваюсь… ометалличиваюсь… скорей, скорей! Сжимайте, жарьте по крематориям тук и сало! Ловите, всасывайте воронками лагерей! Пачки сухих выстрелов.
Голос неизвестного мальчика за городом на морском берегу
Под этим ли небом возвещено мне Пройти по спиралям несчастий До власти, немыслимой даже во сне, До мирообъемлющей власти? Голос Карны
А крепость растет — над ярусом ярус, И толпы не видят в полдневном свету, Что прямо в зените — багровый Антарес Льет свою силу на крепость ту. Жрец
Вихрем всклокочены, мчатся минуты, Энтузиазм бьет через край… Ометалличенный, кольцами сжатый, Неба достиг днесь
