– Что «зачем»? – слегка опешил он.
– Зачем… Нет… – Джуди помолчала, словно собираясь с мыслями. – Что вам нужно от меня? – Она снова уставилась на него немигающими глазами.
– Ничего. И уж, во всяком случае, совершенно точно я не собираюсь соблазнять вас, если вы этого опасаетесь.
– Ну конечно… – зло проговорила она.
– Нужно смотреть в глаза человеку, глаза не умеют лгать, – сказал Фрэнк.
– Я не вижу ваших глаз, здесь темно.
– Так пойдемте на свет, Джуди.
– Откуда вы знаете мое имя? – вскрикнула она, вскочив со ступенек.
– Не волнуйтесь, – Фрэнк посмотрел на нее снизу вверх и вдруг почувствовал, что в цепи его воспоминаний это звено, окрашенное нежным зеленоватым светом, станет одним из тех немногих, что не вызывают ни раздражения, ни раскаяния. – Я стоял у дверей, когда вы выходили, но, наверно, вы меня не заметили.
– У дверей? – В лицо Джуди бросилась краска, но, слава Богу, незнакомец не мог этого заметить – было слишком темно. Она почему-то решила, что он стоял у дверей отеля.
– Да, у входа в ресторан. Я выходил покурить… Он достал пачку и протянул ее Джуди.
– Нет, спасибо.
– Я знаю, в Америке теперь мало кто курит, – Фрэнк жадно затянулся.
– А вы…
– Я живу во Франции.
– Но…
– Я не француз, нет, просто живу в Париже уже несколько лет. А сюда приезжаю время от времени. Ну так что, пойдемте на свет, Джуди?
– Да, пойдемте.
Какое-то спокойствие и даже умиротворение овладели ею за последние несколько минут.
– Только обуйтесь, вы и так уже продрогли. – Фрэнк снял с себя пиджак и накинул его на плечи Джуди.
От его голоса, от неторопливых движений его рук веяло надежностью и непоказной силой. Слегка придерживая пиджак пальцами скрещенных на груди рук, она пошла за мужчиной, чьего имени не знала, по темной узкой улице к выходу на набережную, по которой полчаса назад она бежала, задыхаясь от слез.
Когда до набережной оставалось с десяток шагов, Фрэнк обернулся. Джуди почувствовала, что он хочет сказать ей что-то именно здесь, в полумраке этой улочки, и сердце ее вновь испуганно сжалось.
– Джуди, у меня нет ни чистых, ни грязных намерений. Я сам не знаю, почему поехал за вами, а потом пошел вас разыскивать. Иногда… правда, редко… вдруг чувствуешь себя человеком, который в силах помочь другому человеку. И не важно, что я мужчина, а вы женщина. Вы понимаете меня?
– Да, – пробормотала она, – спасибо.
– А теперь давайте пропустим по стаканчику бренди в ближайшем баре – вам необходимо согреться, – и я отвезу вас домой.
Она молча кивнула.
– Здесь нельзя парковаться, – сказала Джуди, когда они подошли к «фольксвагену».
– Ну что ж… – Фрэнк взглянул на прикрепленный к лобовому стеклу бланк. – Пусть повисит тут еще немного.
Эмили взглянула на часы: Фрэнк заставлял себя ждать, чего раньше не случалось. Темы для разговоров были исчерпаны, и ей все труднее становилось мило улыбаться.
Она покивала попыткам присутствующих предположить, что могло задержать ее бывшего зятя: все пытались острить, дамы игриво, а единственный за столом мужчина – мрачновато. Когда все высказались, она произнесла:
– Так, может, пора доставить мои дряхлые кости в их одинокую хижину?
Шон просиял, дамы защебетали. Эмили поняла, как радостно они будут обсуждать по дороге домой, что бывший зять, которого она только и знает, что нахваливать, не забрал ее из ресторана. Укатил на ее же задрипанном «фольке», пришлось ей прибегнуть к помощи Шона… И пойдет перешептывание о ее жизни, пронесшейся ураганом и затихшей в этом мутном болотце, кто-то будет чесать языком, перебирая ее светлые минуты, ее годы, полные боли…
Автомобиль Шона затормозил у дома 35 по Эшли-стрит. Эмили прикоснулась щекой к напудренным щекам подруг, протянула Шону руку, которую он с подчеркнутой галантностью поднес к губам, и вышла из машины. Движения ее стали менее легки и изящны. Она устало добрела по скрипучему гравию до крыльца, приоткрыла дверь, обернулась и взмахнула рукой.
– Спокойной ночи, Мили! – крикнула Анна из окошка и послала ей воздушный поцелуй.
Возможно, она ошибается? Может, они вовсе и не собираются злословить на ее счет? Неужели это она сама так озлобилась, что соорудила вокруг себя ограду и сделала себя одинокой…
Где же Фрэнк?
