плечи.
– Пусти, Рэй, – попыталась сопротивляться она, но захлебнулась его поцелуем, долгим и ненасытным. Она уже почти сдалась, ее тело хотело любить, но…
Нора вырвалась и откинулась на свою подушку. Рэй сидел молча. Было видно, что он в недоумении и обижен.
– Прости, милый, – заговорила, наконец, она, – но я не могу. Сейчас не самый подходящий момент.
Он все еще молчал.
– У меня серьезно заболела мать, я должна ехать обратно. Моя дочь там совсем одна и напугана.
– Что с матерью? – Видимо, с этой женщиной не избежать постоянных выражений сочувствия!
– Инфаркт… кажется.
Нора выскользнула из постели. Пока она приводила себя в порядок и наскоро собиралась, Рэй дремал. Потом они позавтракали, перекинувшись двумя-тремя ничего не значащими фразами.
В вестибюле аэропорта, ожидая объявления рейса, они неловко обнялись и с минуту простояли так, глядя друг на друга, скользя взглядом от глаз к губам и обратно, словно стараясь запомнить…
– Может, и ты тоже полетишь? – тихо проговорила Нора.
– Зачем?
– К жене, – она отвела взгляд.
– Нет, нам… нужно отдохнуть друг от друга.
– Смотри, потеряешь ее.
Рэй понимал, что Нора сейчас неискренна, это было очевидно. Впрочем, она и сама знала, что ведет себя глупо.
– Вряд ли, – стараясь выглядеть беспечным, возразил он. – И потом, это не в моих правилах – удерживать женщину.
– А зачем же ты ездил?
Он промолчал, только взглянул на нее с ироничной улыбкой: видимо, улыбка означала, что у него свои правила игры, и он не собирается их раскрывать.
– Ну, прощай, – сказала Нора и отодвинулась от него.
– Надеюсь, с твоей мамой все обойдется.
– Да…
Они еще помолчали.
Нора скользнула взглядом по его губам, Рэй перехватил этот взгляд и сделал движение к ней, но она чуть отпрянула назад, и он остановился.
– Твой рейс, – сказал он, услышав женский голос, объявлявший посадку.
Нора кивнула и подхватила свой небольшой чемодан.
Стеклянные двери захлопнулись, кто-то вошел вслед за Норой, потом кто-то еще, и вот уже Рэй не мог разглядеть ее безукоризненно прямую спину, ее светловолосую гордо посаженную голову… Он вздохнул и направился к выходу.
Джуди думала о Рэе, беспрестанно думала о нем. Он никогда не бил ее. Что это было? Безумная ревность? Но можно ли этим оправдать его?
Он ударил ее один раз, а когда она попыталась что-то крикнуть, ударил еще, потом еще раз… Разве такое можно простить?
Но потом он опустил лицо в ладони и так стоял посреди комнаты, а Джуди сидела на краю постели и плакала. И это длилось бесконечно.
А затем он присел перед нею на пол и обнял ее ноги.
– Прости меня! Как я мог…
– Это ты, ты прости меня! – закричала она, не в силах видеть его слезы, и попыталась объяснить, что произошло и почему это произошло.
Ей было необходимо, чтобы он понял – она на пределе, она просто не может больше так жить, ей хочется иметь нормальную семью, хочется чувствовать, что любимый человек рядом, что она нужна ему; ей хочется засыпать и просыпаться с ним, она устала ждать его, устала, обнимая подушку, думать о нем, ревнуя его к воображаемой женщине, которая может быть с ним в этот момент.
Но он ничего не захотел слушать.
– Мне все равно, что было! Мне совершенно все равно! Не смей говорить об этом! – и хлопнул дверью.
Он спал в той комнате, где обычно останавливалась Джулия. Джуди не пошла к нему. Она всегда приходила к нему, когда они ссорились, ложилась рядом и обнимала его. Но сейчас это казалось ей невозможным, немыслимым. В какой-то момент она все-таки встала и подошла к двери, но передумала. Сегодня он оттолкнет ее – это ясно.
Уже под утро, после нескольких бессонных часов, Джуди вдруг почти рассердилась: да в чем, собственно, она виновата? Разве позволила бы Джулия своему Тэнни бросать ее на полгода и больше, даже под предлогом особо важных дел? И стала бы она обнимать подушку? Да и кто бы то ни было из прежних подруг Джуди – кто бы простил хотя бы одну оплеуху?!
