– Не знаю. Мы ладим, нам хорошо. Всем троим. Но… кто знает…
Фрэнку показалось, что ее слова как-то относятся к нему. Уж не думает ли она, что он может изменить ее жизнь? Женится на ней, удочерит Софи и заберет их в Париж? Эта мысль его неприятно царапнула. Отчего женщины, почувствовав мало-мальски не пошлый интерес к себе, молниеносно вцепляются своими прелестными щупальцами в того, кто может взять на себя всю ответственность, решить все проблемы? Почему им всегда нужен поводырь, спаситель? Почему они не могут сами преобразить свою жизнь? Вот он, Фрэнк, смог же пересилить себя, а женщина в подобной ситуации выпадает из жизни не на месяц-два, зачастую ее жизнь прерывается на долгие годы, хотя им-то, увядающим так быстро, как раз нельзя терять драгоценного времени! И пока не найдется кто-то, кто захочет спасти ее, она не живет, а лишь страдает и ждет… Черт возьми! Если она хочет в Париж, так пусть и едет, но он-то, Фрэнк Дорсон, здесь при чем?
Наверное, эти мысли отразились на его лице, потому что Анни как-то особенно пристально посмотрела на него, словно пытаясь разгадать, о чем он думает…
Снега не было, и, казалось, им обоим не хватало того скрипа под ногами, той белизны…
– Нотр-Дам! – сказала Анни. – Я даже забыла, как это красиво…
Своды уходили ввысь, к небесам… Фиолетовые с розоватостью витражи, застывшие каменные фигуры… И подсвеченные гладиолусы у подножия Мадонны, и тишина… Софи ерзала на прохладной деревянной скамье, глазея по сторонам. Фрэнк держал руку Анни в своих ладонях, а она словно и не замечала этого, устремив взгляд под своды собора.
Она нравилась Фрэнку, очень нравилась. В ней был покой, тихая улыбка светилась на ее лице и была самой сутью ее натуры. Почему-то ему всю жизнь встречались совершенно другие женщины: страстные, импульсивные, властные. А может быть, просто именно такие нравились ему. Раньше. А теперь, теперь хотелось чего-то совсем иного. Такие, как Анни – редкость, счастливая находка. Что произошло у нее с мужем? Ведь это просто ангел, а не женщина. Глядя на то, как она легко и нежно касается золотистых мелких цветков зимнего жасмина, Фрэнк вспомнил, как заподозрил ее там, в кафе, в посягательстве на его свободу. Ему стало стыдно. Ведь надо было додуматься! Да даже если и так, он должен быть только счастлив. Это то, что ему нужно. Покой, ласка, нежность, забота… Верность, преданность… А не жениться ли? А?
Сначала она отказалась остановиться у него.
– Нам надо ехать домой.
– Но ведь не сегодня же! Уже поздно. Я понимаю, что вас смущает. Но ведь я останавливался у вас, считайте это ответным жестом гостеприимства с моей стороны.
– Это совсем другое дело, и вы это понимаете, – покачала головой Анни. – Не надо лукавить.
Фрэнк заглянул ей в глаза:
– Тогда не лукавьте сами. Вам ведь хочется остаться. Так зачем подчиняться каким-то условностям? Вы боитесь сплетен? Но ведь это Париж, у вас не осталось здесь никаких знакомых, чьих же пересудов вы боитесь? К тому же, – он взял за руку Софи, – ребенку пора в постель. Да и вам надо отдохнуть. Я не отпущу вас, слышите?
И она повиновалась.
Утомленная за день девочка быстро заснула. Анни мелкими глотками пила разогретое вино и внимательно слушала болтовню Фрэнка. Бесценное качество для женщины! Каждая мало-мальски умная женщина знает, что для мужчины необходимо сосредоточенное и восхищенное внимание. Женщина, умеющая слушать, слушать и удивляться всему, что бы ни рассказывал мужчина, пусть даже он несет полный бред, может быть уверена в том, что он уже более чем наполовину ее.
Конечно, он попробовал поцеловать ее. Но она не далась. Фрэнк отсел и насупился. Потом взглянул на нее и изумился: глаза Анни были полны слез, но на губах – все та же тихая улыбка. Лицо ее светилось, озаренное этой улыбкой, и даже слезы сверкали маленькими бриллиантами. Фрэнк опустился на колени перед этой странной прелестной женщиной и поцеловал ее безвольно опущенную на колени кисть. Потом другую. Анни робким движением коснулась его волос. Он, наконец, понял: это страх, она боится поверить, боится снова разочароваться. Мысль о том, что он ни за что не должен позволить себе хоть чем-то обидеть эту женщину, мелькнула в его голове. На мгновение он испугался той ответственности, что может привязать его сильнее всякой страсти, и чуть было не встал, едва не раздумал вступать на этот путь, но… Но ее пальцы смелее погрузились в его волосы… И Фрэнк понял, что ему уже не остановиться.
Они задержались у него на целую неделю. Уже на третий день Фрэнку стало казаться, что они с Анни давно женаты и счастливы. Правда, это было совсем незнакомое ощущение счастья – без душевных потрясений, без телесного озноба. Это не было лихорадкой, сумасшествием, манией, тем ни с чем не сравнимым полетом над пропастью, что заставляет сердце замирать и бешено колотиться, – это было нечто совсем другое…
«Я влюблен? – спрашивал он себя и не мог ответить на этот вопрос. – Если да, то почему все так? И возможна ли такая любовь? Любовь ли это? А если не любовь, то что?»
Только на вокзале он, наконец, решился и сделал ей предложение.
– Я… – ее губы дрожали. – Я не знаю. Фрэнк, ты не шутишь?
– Конечно, нет!
– Мне нечего тебе ответить, прости. Я была не готова… к такому.
Фрэнк был немного разочарован. Он всего во второй раз в жизни делал женщине предложение. Первый раз случился слишком давно, и он успел забыть свои тогдашние ощущения. А сейчас у него не было никаких сомнений в том, что Анни согласится. Ведь, черт возьми, это стоило ему немалых усилий! Но она и не отказала. Может, ей нужно благословение брата… В том, что она по уши влюблена в него, Фрэнк не сомневался.
– Я приеду к вам на Рождество. И ты ответишь. Да?
Она кивнула.
Фрэнк хитро прищурился:
– Будем считать, что ты уже ответила. Поняв его уловку, она рассмеялась.
