Открыв ее, прошел дальше.
«Как же я не догадался захватить фонарик!»
Карл не мог найти выключатель. Он шарил в темноте, медленно и ровно выщупывал пространство перед собой, но потом, натыкаясь на какие-то предметы, стал путать, где искал, а где еще нет.
И наконец под его пальцами что-то щелкнуло – но светлее не стало. Зато во мраке вдруг послышался звук, знакомый и обычный, но здесь, в сердце Венеции, у площади Сан-Марко, совершенно неуместный – Карл слышал мерно нарастающий, отчетливый шум ночного поезда, несущегося откуда-то издалека.
От неожиданности он попятился и ткнулся в стену бедром. Ослепительный свет заставил его зажмурить глаза, а грохот исчез.
Он стоял у стены кухни, а на подоконнике отдыхал только что вскипевший желтый чайник, шум которого так напугал Карла!..
И тут все спокойствие и хладнокровие взорвались где-то в области поясницы Карла, и жестокий приступ радикулита победил в нем героя – оставив лежать на полу чужой кухни человека, почти добравшегося до своего единственного, главного в жизни клада.
Франта любила похвастаться. Именно поэтому она уговорила Чеслава пригласить к себе и ее подружку – классную девчонку!
Они полулежали с Хельгой на медвежьих шкурах и смотрели, как два неистовых молодца в боксерских перчатках, чьи широкие скулы с трудом помещаются на экране, дубасят друг друга из-за какой-то грудастой девицы. Чеслав, прежде чем завалиться спать, включил им запись «Титанов рестлинга», выделил на просмотр две кружки пьянящего «резаного» – а пива в другом виде Франта не признавала – и устроился тут же, в холле: спать под включенный телевизор было его любимым занятием.
Дождавшись, пока он перестанет ворочаться, Хельга, давняя приятельница Франты и вообще, можно сказать, боевая подруга, спросила:
– Где же ты подцепила этого головореза? Вид у него – прямо скажем… Но дом… – Хельга присвистнула, – за день не обойдешь! Это мы сейчас на каком этаже?
– Какая тебе разница? Сколько бы ни было – все не наши. И нашими не будут.
– А давай попробуем? – Хельга смешно вздернула нос. – Мне кажется, я твоему Чеславу тоже приглянулась. Ты видела, как он на меня смотрел?
– Не надейся! Он мне сегодня сказал, что я для него в первую очередь интересный собеседник.
– Это когда же вы беседуете-то? – Хельга презрительно сморщилась. – А-а-а, он, наверное, беседам отдает предпочтение – по известным причинам? Ну, тогда это не для меня.
Потянувшись, как кошка, Франта приблизилась к Хельге и заговорила на тон ниже:
– Чеслав у меня – открытие месяца. Гвоздь сезона! Но ставить все равно нужно не на него.
– Понимаю, понимаю… Но где же, кстати, твой неувядающий фаворит?
– Карлуша у меня – в длительной командировке. Изучает на месте венецианские камины.
– Да он же у тебя, кажется, гинеколог.
– Почти угадала – хирург. Ему какой-то старый болван когда-то сказал, что один из каминов – звенит. Ну, он тогда поверил, а потом забыл. А недавно мне проболтался: о детстве заговорил, о мамаше своей ненаглядной… Ну, тут и всплыл этот клад.
– Не может быть! Неужели это правда? – Хельга завистливо молчала.
– В детстве Карлуша дружил с одним ювелиром из Венеции, – спокойно продолжила рассказ Франта. – Точнее, этот ювелир когда-то из Венеции сбежал. А цацки свои оставил в камине. Ну, наверное, все увезти не смог. Вот я и послала Карла. Пусть пошурует немного. И срок ему назначила – до Нового года. Так что осталось совсем чуть-чуть… Я, может, за него и замуж выйду – если он до клада докопается. А там – посмотрим.
Глава 7
Божена держала на руках крошечного мальчика и таяла от наслаждения. Никола, измученная этим ненасытным существом, спала здесь же, в детской. Иржи, тоже не смыкавший глаз сутки напролет, заснул прямо в кресле-качалке. Божена прилетела вчера, а сегодня утром они вернулись из клиники домой.
Сколько было треволнений, неожиданностей! И все – из-за этого крошечного конвертика, с которым сияющая Никола вышла из родильного отделения. Божена представить себе не могла, что дети бывают такими крошечными! И когда она вчера вбежала перед закрытием в детский магазин, то не сразу смогла поверить, что все эти носочки, шапочки, платьица, аккуратно разложенные в витринах, – не кукольные. А сверкающие рожки, всевозможные пустышки, клеенки, манежи, ходунки, тряпичные гирлянды (чтобы щупать!) и пахучие зубные колечки (чтобы грызть!), погремушки и прочие принадлежности пестрой империи детских вещей просто ошеломили Божену. И, боясь ошибиться и выбрать что-нибудь не то, она купила в подарок Богумилу огромную плюшевую собаку с длинными ушами, всю в очаровательных складочках, ямочках, с большими печальными глазами. Но когда на следующий день малыша развернули и, накинув на спину собаки кружевную пеленку-попону, положили на нее Богумила, оказалось, что это недавно появившееся на свет существо, беспорядочно дрыгающее ручками и ножками, само меньше собачьего уха.
А еще напоследок, уже выходя из магазина, Божена увидела вырезанные из особого звучащего камня звездочки и полумесяцы, которые нежно звенящим хороводом откликались на малейшее движение воздуха. Божена попросила и это завернуть. И, уже не останавливаясь и не оглядываясь, просто заставила себя уйти…
Молодые папа и мама, пытающиеся разглядеть в красном личике своего отпрыска фамильные черты Фиалки и Америго, были не менее трогательны, чем их дитя.
Париж возмужал так, что Божена, не видевшая его всего несколько недель, была поражена. Узнав, что Никола ждет ребенка, Божена поначалу отнеслась к этому весьма скептически. И больше потому, что Иржи казался ей еще слишком юным, не способным взять на себя ответственность, связанную с отцовством. Божена боялась, что, когда ребенок станет мешать его душевной близости с Николой и отвлечет ее на
