Таинственный пришлец не спал подлецОн шаркал шаркал тонкими ногамиОн грязною душой в одном бельеЛомался беспредметно пред врагамиВарфоломеевская ночь была точь-в-точьТочь-в-точь такой же, водною с отливомСпала спала убийственная ночьСчастливейшая из всех счастливыхВ тумане лунный рак метал икруЛил желчь и длил молчание бесплатноПотом измыслив некую игруЗашел. И вот! во сне, в белье, халатно.На сальный мир стекает свет — светаетУж тает ледяная ночь уже сквозитДругая жизнь не мертвая святаяЧто ночью слышит, видит Вечный ЖидО блядь! Дневная гладь весна ночнаяСгинь подлежащий сон, парящий стонВращающаяся и ледянаяИгла весны входящая в пальтоСредь майской теплоты где ходят льдыПобоище невидное, а вышеПереползающие в дыму столыИ там на них поэты сняв портищаАлло Алло но спит облезлый сонмУже издавши образцовый стонОставившие низший телефонПроклявшие печатный граммофонИ голый голос тонет без водыПрозрачный череп стонет без бедыВозвратный выдох молкнет на весуПрелестный призрак виснет на носуБезумно шевеля рукой клешнейС зажатой в ней плешивою лунойПокойник жрет проворно колбасуВ цилиндре пляшет нагишом в лесуИ с ним в него впившись волшебный ракТрясется в такт как образцовый фракРаскачивается небес баракКракк!!!!
Письмо швейцара
На вешалке висят печаль и счастьеПустой цилиндр и полное пальтоВнизу сидит без всякого участьяШвейцар и автор, зритель и не тоТанцуют гости за перегородкойШумит рояль как пароход, как ледИ слышится короткий рев, короткийСон музыканта, обморок, отлетЗастигнутые нотами робеютХотят уйти но вертятся, растутМолчат в сердцах то фыркают слабеяГогочут: Раз мы в мире ах раз тутИ в белом море потолков плафоновОни пускают дым шикарных душЗаводят дочь стихи и граммофоныВ пальто и университет идут под душПотом издавши жизнеописаньеОни пытаются продать его комплектСадятся в сани запрягают самиИ гордо отстраняют дым котлет
