выписать их на листок и спрятать на ближайшей к населенному пункту пирамиде. Положить в банку, хотя бы из-под консервов. Геодезисты всегда оставляют записки... А если прочтут?.. Не прочтут. Она даст средства тайнописи. Обычным способом нужно написать только название пирамиды, а остальное... Она скажет, как это сделать. Конечно, сейчас. Зачем же подвергаться риску и лишний раз встречаться!.. Только отнести на пирамиду, а об остальном ему нет заботы. Ну, а если он захочет получить от нее больше, то осенью они поговорят об этом. Она не останется в долгу перед ним. Если Виднов за лето соберет все данные о работе экспедиции и передаст ей, то будет неплохо. Словом, ему нечего раздумывать, раз он попал впросак. Чего доброго, вместо поездки в экспедицию, он может предстать перед судом. Девчонка из таких, что слово сдержит. Да и «битые карты» мстят. Итак?
Заокеанская мисс, признающая только законы купли и продажи, на этот раз не промахнулась. Мальчик, Вытри Нос оказался покладистым.
Рассказать об этом не так легко даже такому, как Виднов. Но куда денешься: факты — упрямая вещь.
— Облегчим признание? — спросил Мамбетов, взглянув на Сергеева.
— Да, пожалуй, что же тянуть.
Сергеев раскрыл папку и положил перед Видновым листки, которые были заложены им в тайник. Но теперь текст был проявлен, все буквы выступали четко.
Виднов взглянул на него и отшатнулся.
— Ваша работа? Вы даже не изменили почерка, Виднов.
Виднов закрылся руками и стал раскачиваться.
— Я спрашиваю, вы писали? — строго проговорил Сергеев.
Виднов поднял голову, глаза его заблестели.
— Значит, это не попало... туда? — спросил он.
— Как видите.
— И... никто не приходил?
— Некому было... Ведь на удочку Линды попались только вы, Виднов. Вторая ее попытка оказалась менее удачной. Эта дама выдворена из нашей страны.
Виднов вдруг всхлипнул, ударил себя кулаком в грудь.
— Спасибо, ребята... Спасибо! Если бы вы знали, как тяжело было! Как тяжело!.. Ведь я хотел прийти к вам. Хотел!
Мамбетов и Сергеев переглянулись: «Как верить ему»?
Все то, что рассказывал теперь Виднов, не было новостью ни для Мамбетова, ни для Сергеева, но они слушали его до конца и с напряженным вниманием. Виднов начинал говорить правду.
— Может быть, вы сдадите средства тайнописи? — спросил Сергеев.
— Рад бы. Но давно сжег! Давно!..
— Ну вот, опять... Выньте их из вашей планшетки и положите на стол! — приказал Мамбетов, едва сдерживая вдруг охватившую его злобу.
Виднов растерянно взглянул на него и повернулся к вешалке за планшеткой...
Вот и зима накатила, да еще какая! Снега насыпала столько, что сугробы поднялись вровень с окном. И Мамбетову видно, как играют блестки поверх снежного покрова. В кабинете холодновато, надымлено. Мамбетов подшивает последние бумажки, оставшиеся от следствия по «Незваному гостю». Нехитрую эту работу теперь уже можно было поручить секретарю, но Мамбетов, словно еще ревнуя всех к своему первому делу, делает все сам до конца. Тихо в кабинете, никто не мешает. Мамбетов, перебирая бумаги, прочитывает их, задумывается. Каждая фамилия, которая попадается на глаза, знакома, и перед ним вновь встают люди экспедиции, оставившие свой след не только в делах и душе Мамбетова.
Секретарь райкома Омаров сказал Мамбетову, что он должен разобраться во всех обстоятельствах гибели Малининой и доложить на бюро. Ну что ж, он разберется, хотя жизнь и переплела их судьбы. Нужно об этом поговорить с Санкевичем... Старик все еще лежит в больнице, покинутый всеми. Врачи не теряют надежд, что поставят его на ноги.
Звонит телефон. Мамбетов берет трубку и слышит голос жены:
— Ты еще сидишь? Неужели и сейчас...
— Иду, иду.
— Тебе завтра ехать в степь. С утра. Не забыл?
— Помню, Алима.
— Ну, иди.
Скоро темнеет окно в домике КГБ — последнее светившееся окно в поселке. Мамбетов идет по заснеженной улице, кособочит, чтобы ветер не бил в лицо. Идет и еще раз прикидывает, что предстоит ему сделать в совхозе, на трассе канала, в аулах как уполномоченному, члену бюро, депутату... И просто как человеку.
ПОЕДИНОК
НА ОКРАИНЕ ГОРОДА
Я возбуждаю дело
Звонок. Беру трубку и слышу голос Леонова:
— Зайдите, Николай Алексеевич!
Убираю документы в сейф и бегу. Леонов не любит, когда задерживаются.
— Садитесь, — говорит он, едва я показываюсь в дверях, а сам еще не отрывается от бумаг, которые лежат перед ним на столе.
«Предстоит разговор», — догадываюсь я и опускаюсь на стул. Минута, другая. Леонов, наконец, поднимает голову и спрашивает:
— Вы, кажется, обижались, что вам не дают самостоятельно поработать?
— Не обижался, а...
Леонов перебивает.
— Вот я и думаю, что не все же вам сидеть практикантом. Возьмите-ка эти материалы! — Он подает мне бумаги, только что прочтенные им, улыбается. — Хорошенько изучите и, если окажется достаточно оснований, напишите постановление о возбуждении уголовного дела. А план расследования составим вместе... Ясно?
— Значит, дело будет в моем производстве? — нерешительно спрашиваю я своего начальника, принимая бумаги и еще не веря тому, что буду, наконец, вести расследование.
— Конечно! — восклицает Леонов. — Придется выехать на место совершения преступления — в Белогорск.
В Белогорск! Я готов ехать хоть на Северный полюс! Леонов, наверное, видит это: недаром на лице у него такая улыбка.
