шутит. Он действительно желал без обеда, без хереса идти осматривать пушки.
Наверно, это стиль нового царствования, решил комендант и указал гостю путь к ближайшей батарее. И там сразу же был обнаружен непорядок. Канониры спали между пушками на драных одеялах, грубо выточенные каменные ядра не были даже сложены в пирамиду, а валялись вроссыпь.
Покрасневший от стыда комендант огрел ближайшего сновидца ножнами своей шпаги, тот вскочил как ошпаренный. Увидев перед собой такого важного господина, как дон Игнасио, он потерял дар речи, если только обладал им когда-то. Прочие артиллеристы, продрав глаза, стали тихо расползаться в стороны с вверенной позиции, надеясь, что основная часть гнева достанется бедному Педро. Но генерал оказался человеком справедливым, по десять палок за сон на боевом посту получили все.
– Это батарея резервная,– попытался оправдаться комендант,– мы ее можем использовать только по тем судам, что уже проникли в гавань Алжира, а этого, клянусь святым Домиником, произойти никак не может. Для этого необходимо миновать Пеньон, все двенадцать его внешних батарей.
– Да? – угрюмо спросил генерал.– Что ж, пойдемте посмотрим, в каком состоянии находятся они.
Двинувшись вслед за въедливым гостем, дон Афранио перекрестился.
Он волновался зря. Возле длинноствольных кулеврин, обращенных в сторону моря, никто не спал. Там даже царило оживление, но отнюдь не военизированного свойства. Канониры и охранники играли в кости. Игра эта не считалась официально дозволенной, но вместе с тем комендант не слыхал, чтобы увлечение ею когда-нибудь кем-нибудь преследовалось.
Еще не полностью поднявшись по каменным ступеням на платформу, дон Афранио подал команду. Солдаты вскочили и кое-как построились.
Дон Игнасио медленно прошелся вдоль строя, сохраняя на лице самое мрачное выражение.
– Сержант!
Вперед выступил невысокий пузатый человек, украшенный чрезвычайно пышными усами. В глазах у него горела готовность служить и страх оттого, что он не знает как.
– Вон там,– шпага генерала указала на север,– из-за мыса Баб-аль-Уэда, появилась галера. Это галера краснобородого Харуджа. Приказываю тебе, сержант, с твоею командой немедленно потопить ее.
Сержант и прочие вояки удивленно вытянули шеи в том направлении, которое указывала шпага генерала. Разумеется, никакой галеры там не было. Голый пляж с одиноким бедуинским шатром у самой воды.
– Я сейчас отправлюсь в пороховой погреб, и если до того момента, как господин комендант отопрет последний замок, не раздастся выстрел, можете считать себя покойниками.
Эти слова повергли в трепет и недоумение не только солдат, но и самого дона Афранио.
Генерал, отойдя на несколько шагов, полуобернувшись, смягчил угрозу:
– Что же вы медлите? Скоро Харудж минует опасную зону и окажется вне действия ваших пушек, и тогда его люди высадятся на берег и выпустят вам кишки.
Солдатский строй рассыпался, на батарее началась подготовка к стрельбе, весьма напоминающая собой обыкновенную панику.
Дон Афранио бросил на эту не радующую командирский взор картину кислый взгляд и поспешил вслед за мрачным инспектором.
– Теперь мы осмотрим пороховые погреба?
Генерал отрицательно покачал головой:
– В этом нет нужды. Разговаривая с вашими пушкарями, я тем не менее видел, как вы подмигивали вашим ординарцам. Думаю, они уже успели предупредить всех, кого следует, и на всех прочих позициях я найду некое подобие порядка.
Дон Афранио стыдливо склонил голову.
– Что же вы смутились, дорогой хозяин? Ведите меня завтракать. Нет таких служебных нарушений, которые были бы способны лишить меня аппетита.
Комендант расцвел:
– О конечно, конечно!
Усевшись за великолепно накрытый стол, подняв бокал синего венецианского стекла, генерал произнес речь, очень мало напоминающую заздравную. Он сообщил, что после завтрака инспекция батарей Пеньона продолжится и не надо господам офицерам и канонирам надеяться, что выпитая мальвазия ослабит его генеральскую бдительность.
Закончив говорить, дон Игнасио поморщился:
– Что же они?!
Дон Афранио не сразу понял, что имеется в виду.
– Почему до сих пор нет выстрела!?
Генерал обвел собравшихся угрюмым взглядом, сугубо черное одеяние делало фигуру мадридского инспектора почти зловещей. Стакан в его руке дрожал. Генерал с трудом сдерживал рвущуюся наружу ярость.
– Две недели назад была захвачена морискская галера, ее капитан сообщил нам о намерениях своего друга, небезызвестного вам Харуджа, овладеть Алжиром.
Смесь страха и недоверия появилась во взгляде дона Афранио и его людей. Краснобородого они боялись, но вместе с тем им трудно было поверить, что он решится на подобную операцию. Это ведь не отдельный корабль захватить. Тем более что у него уже имеется самый отрицательный опыт в подобного рода делах – неудачный, крайне неудачный штурм Бужи, под стенами которого нашла безвременную гибель одна из его рук. И наконец, у Харуджа уже имеется несколько береговых стоянок. Джебра и не так давно захваченный Мешуар. Зачем ему Алжир?
Возражения эти не были произнесены вслух, но они дошли до генерала.
– Все ваши сомнения мне известны, и мне плевать, сомневаетесь ли вы в реальности угрозы, о которой я говорю, или нет. Его величество послал меня, чтобы я навел здесь порядок, и я его наведу. Сейчас я вам продемонстрирую, каким образом я буду это делать. Видите этот стакан?
На парапет каменной площадки, где был накрыт стол для завтрака, опустилась чайка и сделала вид, что она тоже внимательно прислушивается.
– Только что я отдал приказ вашим канонирам на угловой батарее произвести залп в направлении мыса Баб-аль-Уэда. Я надеялся, что мне удастся полюбоваться этим зрелищем во время завтрака. Но ваши люди все еще медлят.
Генерал ради объективности взял паузу, как будто его голос мог бы заглушить звук пушечного выстрела.
– Сейчас я выпью это благородное вино, и если До тех пор, пока я буду его пить, не прозвучит хотя бы один выстрел, я по-своему поговорю с господами пушкарями.
Дон Игнасио Тобарес медленно поднес пронзенный солнечными лучами, играющий гранями бокал ко рту, припал к нему губами и начал пить.
На парапет приземлилось еще несколько чаек.
Офицеры переглядывались между собой и пытались рассмотреть, что творится на батарее.
Дон Афранио кусал губы. Он знал своих пушкарей, о предстоящей стрельбе их лучше было предупредить накануне вечером.
Дон Игнасио перевернул бокал кверху дном и медленно облизнул губы.
– Пуст!
– Все!
– Святая Мария!
Раздавались и другие голоса, но среди произнесенных возгласов не было ни одного радостного.
Генерал поставил померкший бокал на стол.
– То, что у вас отвратительные канониры, я догадывался, но то, что у вас и вино никуда не годится, для меня новость.
Как бы возражая на это убийственное замечание, раздался истеричный залп. Из-под башни, на которой происходил завтрак, на темно-зеленую водную гладь выкатилось клубящееся облако густого белого дыма.
Любопытные чайки рванулись с возмущенным клекотом в разные стороны.
