ноги какого-нибудь портового торговца, другое дело оживить руку правителя. Причем такого жестокого, как Харудж. Ну, сказал я себе, и попал же ты, парень. Когда меня отвели к себе, я лег на жесткую кровать и стал думать.
О. X. Сколько времени тебе дали на раздумье?
К. М. Меня никто не торопил, кроме меня самого. Когда мне в голову пришла хорошая мысль, я сам попросил отвести меня к правителю.
О. X. Он выглядел лучше, чем в предыдущий раз?
К. М. Заметно. Он явно шел на поправку. Рана затянулась. Можно было приступать к делу.
О. X. Ты уже знал, что будешь делать?
К. М. Конечно. Я не только знал, но и был уверен, что у меня получится.
О. X. А Харудж интересовался подробностями?
К. М. Да, это меня и удивило.
О. X. Что тут удивительного?
К. М. Обычно те, кто прибегал к моим услугам, доверяли мне полностью. Они были уверены, что я буду стараться.
О. X. На чем была основана эта уверенность?
К. М. На том, что заранее сообщалось, что возможны две формы расчета: или кошелек в руки, или саблей по шее.
О. X. Да, выхода у тебя не было.
К. М. Харудж входил во все детали. Выспросил не только то, из чего будет сделан протез, но и как. Я задумал применить особые, длинные пружины, он сразу поинтересовался, где я рассчитываю их найти.
О. X. И где же?
К. М. Таких нигде нельзя было отыскать.
О. X. Ты взялся их изготовить?
К. М. Вы угадали, святой отец.
О. X. Ты не рассказывал мне о том, что когда-либо занимался плавильным делом.
К. М. Я не рассказывал вам и о том, что задумал пружины делать из особого сплава. Как вы догадались?
О. X. Вопросы задаю я.
К. М. Простите, святой отец.
О. X. Ты изучал плавильное дело?
К. М. Нет.
О. X. Откуда тебе могла прийти в голову мысль об этом сплаве, а?
К. М. Она мне приснилась.
О. X. Если ты думаешь, что можешь меня дурачить, как девчонок из Виго…
К. М. Простите еще раз, святой отец.
О. X. Откуда ты узнал об этом сплаве?
К. М. От соседа.
О. X. Чьего соседа?
К. М. У нас в Виго был сосед. Ученый. У него были книги. Старинные.
О. X. Он давал тебе их читать?
К. М. Сам бы я на них никогда не покусился.
О. X. Отчего этот чернокнижник решил, что ты нуждаешься в подобном чтении?
К. М. О святой отец, вы все не так поняли. Дон Хуан не был чернокнижником, он любил читать, только и всего.
О. X. Но ты-то, насколько я могу судить, не был страстным книгочеем?!
К. М. Клянусь Всем святым, не был.
О. X. Почему же он к тебе проникся?
К. М. Потому что у меня не было другого способа проникнуть в его дом, кроме как притворившись, что я проникся страстью к чтению. Простите, что получилось так витиевато, но это сущая правда. Клянусь?
О. X. Что тебе было в доме его?Он был богат? Ах да, понял, у него была молодая дочка.
К. М. Вы способны видеть сквозь каменную стену.
О. X. Ты пришел к нему в…?
К. М. Я встретил его на конном рынке и завел соответствующую беседу.
О. X. Соответствующую конному рынку?
К. М. Нет, соответствующую моим планам. Я заговорил с ним о романе.
О. X. Романе?
К. М. Он назывался «Ульроф и Амаласунта».
О. X. Где ты его взял?
К. М. Это единственное, что осталось у моего бедного отца от моей матери. Не считая меня.
О. X. Твой отец был читателем?
К. М. Ни в малейшей степени. Он ничего не читал, кроме своих трактатов, да и то лишь тогда, когда учился в Саламанке.
О. X. Для чего же ему был нужен этот роман?
К. М. Я не удосужился спросить.
О. X. Итак, ты заговорил…
К. М. Он был тронут, ибо других собеседников, знающих толк в романах, у него в Виго в ту пору уже не было.
О. X. Перемерли?
К. М. Или отправились в дальние страны в поисках подвигов.
О. X. Дон Хуан пригласил тебя домой?
К. М. В тот же день. Уходя от него, я унес для прочтения другой роман. Потом третий, четвертый. Дочь дона Хуана носила траур по своему погибшему брату, а траурное платье —в Испании одна из самых неприступных крепостей.
О. X. Не вижу вэтом ничего дурного.
К. М. Я теперь тоже! Но тогда мне пришлось перечитать целую библиотеку, чтобы иметь возможность обмениваться с Альдонсой хотя бы двумя взглядами в день. Пусть после этого говорят, что современный мужчина скуп, когда ему приходится платить за женское внимание.
О. X. Я понял, среди романов тебе однажды попался трактат, где описывался процесс изготовления гибкого сплава.
К. М. Как великодушно Провидение, когда оно посылает тебе столь проницательного собеседника!
О. X. Провидение послало тебя мне, а меня тебе.
К. М. Только безумный бы спорил. Так вот, лежа на жесткой сарацинской кровати в четырех голых стенах, лишенный вин и общества женщин, я вспомнил вдруг об этом трактате.
О. X. И ты сразу понял, что выход найден?
К. М. Вы иронически улыбаетесь, святой отец, а ведь так оно и было, именно так.
О. X. Ты запомнил этот трактат наизусть?
К. М. Вы слишком высокого мнения обо мне, хотя, если честно, запомнил я немало. Тем не менее, чтобы отвести возможный гнев в случае неудачи, я сказал Харуджу, что мне нужен трактат Адсона из Эвримена под названием «О новой жизни металлов, об огне разрушающем, укрепляющем и превращающем, о любви фосфора и серы, могущей нести смерть».
О. X. Это алхимический труд, я слышал о нем, он состоит в индексе запрещенных.
К. М. Мог ли я знать о том?
О. X. Оставим это, мы не на заседании суда святой инквизиции.
К. М. Воистину оставим.
О. X. Отвечай дальше: тебе был доставлен этот богомерзкий трактат?
К. М. Менее чем через неделю.
О. X. Ты сразу приступил к своему делу?
К. М. Мог ли я затягивать? И тут же в присутствии Харуджа.
