пот испарился, оставив на рубашках соль, но глаза глядели только вперед, и ноги шагали широко и твердо. Шли дети великого народа, шли мужчины, шли победители.
Когда самбисты были уже в пяти километрах от станции и заря вовсю разлилась по голубому небу, мимо них прогромыхал какой-то грузовичок, но им и в голову не пришло попроситься в кузов, они только взглядом проводили машину. Вот и поселок. Четыре часа утра, небо золотится, но люди еще спят. Вот и станция — она все ближе, последний поворот, и они выходят к полотну железной дороги. Еще час до прибытия поезда…
Ключ в условленном месте, дома никого нет. Антон опускает чемоданчик — просто невесомый чемоданчик — и открывает дверь. Какой маленькой и тесной кажется комната после поднебесных лесов и необозримых водных просторов! Антон боится случайно дотронуться до косяка — не треснул бы. Из рамки над узкой, по-солдатски заправленной койки глянуло смеющееся девичье лицо. Антон шагнул вперед и, широко улыбаясь, стал медленно стягивать с могучих черных плеч куртку, истлевшую от пота и солнца.
