И какой-нибудь стыдливый скрытный стихотворец, слишком юный или слишком пожилой и потому не желающий, чтобы его видели входящим сюда.
Дверь отворилась.
Вошли, неестественно дружелюбно улыбаясь, две девушки в ярких куртках. Одна коротко стриженная, вторая с копной рыжих волос. Даже в помещении, освещенном всего лишь одной настольной лампой, они умудрялись выглядеть довольно живописно. Коротко стриженная сказала:
– Здравствуйте. Рыжая сказала:
– Хай.
– Что вам, девушки? – спокойно, с полным ощущением своих особых литературных полномочий спросила Варвара Борисовна.
– Меня зовут Лайма, а это – Джо. Руководитель студии Дерябкина почувствовала легкий приступ дурноты.
– Что вам, девушки? – повторила она.
Коротко подстриженная быстро огляделась, как бы решая, стоит ли вообще здесь о чем-нибудь заводить речь. Обстановка была, конечно, сиротская. К столу Варвары Борисовны перпендикулярно был приставлен еще один стол, а к нему три стула. Тут в узком кругу заседал актив студии в дни подготовки широких дискуссий. Вдоль стен тянулись два ряда деревянных кресел с поднимающимися сиденьями – остатки сгоревшего давным-давно летнего кинотеатра «Орион». На них в основном и находили себе места студийцы и гости заседаний-дискуссий. Одну из стен занимала огромная карта Советского Союза, на другой висел портрет Путина рядом с портретом Пушкина. За спиной у Варвары Борисовны громоздилось целое монисто из вымпелов и дипломов, заслуженных как самой руководительницей, так и руководимой ею организацией.
Осмотрев все это быстро, но не бегло, коротко стриженная иностранка (Варвара Борисовна уже поняла это) сказала с непонятным воодушевлением:
– Мы к вам.
– А вы откуда?
– Из Америки.
– А кто вы?
– Американки. Я – Лайма, она – Джо.
«Ну что ж, – сказала себе Варвара Борисовна, – надо суметь пережить и это». Следовало задать какой- то вопрос: чувствовалось, что правила вежливости этого требуют.
– Вы у нас проездом?
– Поездом, конечно, да. Правда, была драка, но мужики сволочи, вам же не знать ли.
Варвара Борисовна так и не поняла, проезжают ли американки через Калинов или прибыли конкретно в него, но почему-то решила, что не это в данный момент существенно. И сказала:
– Понятно.
– Вот и хорошо, – обрадовалась активная американка, – значит, договоримся.
Варвара Борисовна покосилась на телефон, но преодолела искушение. Да что это, в самом деле, за низкопоклонство наоборот?! Почему появление иностранок, может быть, ничего из себя и не представляющих, приводит в постыдный трепет ее, довольно заслуженную гражданку своего отечества. Мы открыты для общения и сейчас дадим это почувствовать нашим гостьям.
– Здесь литературная студия.
– Вау.
– Не вау, а «Каменный цветок».
– Каменный цветок? – переспросила Лайма. – Красиво.
Лесть обезоруживает, особенно лесть из уст иностранца. Варвара Борисовна невольно смягчилась. Даже попыталась пошутить:
– Вы приехали к нам за литературной консультацией? Лайма закатила глаза:
– Русская литература великая. Один Толстой какой. Глаза Варвары Борисовны Дерябкиной повлажнели: когда иноземец превозносит Толстого или Достоевского, современному русскому литератору кажется, что и ему самому чуть-чуть перепадает. Лайма явно отсканировала этот момент в настроении хозяйки полутемной норы, заваленной бумагами.
– У нас вот к вам какой предлог.
И Варвара Борисовна, не моргнув глазом, выслушала из уст Лаймы совершенно фантастическую историю. Оказывается, в появлении двух этих экстравагантных молодых особ здесь, в снегах Южного Урала, не было ничего особенного. Девушки работают в большом бостонском издательстве «Паноптикум» (Лайма) и в благотворительной организации «Идеи без границ» (Рыжая). Они представляют собой мини-группу одной относительно новой программы, осуществляемой совместными силами этих «подозрительных лавочек», как подумала про себя все еще находящаяся в лапах предубежденности пожилая писательница.
– Вы должны были смотреть в Интернет, – энергично настаивала Лайма.
«Я сама знаю, куда мне смотреть», – подумала Варвара Борисовна, но слушала все внимательнее.
– Сущность программы заключается в том, чтобы дать выход – «мировое измерение» – самым новым, самым «ненормальным» (безумным, поправила про себя Варвара Борисовна) идеям. Издательство «Паноптикум» старается не работать со слишком традиционными жанрами литературной фантастики – сайенс-фикшн, фолкфэнтези, толкиенистика… Как показывает американский, британский и австралийский опыт, ростки указанных новых идей пробиваются прежде всего в провинции, «в медвежьих углах, правильно?» А в России, как известно, самые медвежьи углы из всех возможных. У программы, представляемой американскими гостьями, две цели: собрать урожай и дать толчок.
– Да-да, мы будем платить.
Имелось в виду, что, по предъявлении идеи, уже доведенной до состояния удобоваримой рукописи, они заплатят вполне реальные деньги и даже выдадут что-то вроде аванса, если автор убедит их, что сможет свою идею до такого состояния довести.
Варвара Борисовна отметила про себя сообщение о деньгах, но не подала вида. В ней сработала не личная алчность, а должностная рачительность. Американок она начинала воспринимать не как волков в овечьей шкуре, но как всего лишь паршивых овец, и уже высматривала те клоки шерсти, что можно будет попытаться из них вырвать.
Понимая, что ее понимают, Лайма решительно продолжала. Оказывается, у них с подругой уже имелся план конкретных действий, и она готова была предложить хорошо разработанные и апробированные ими методы. Выяснилось, что эти новейшие американские методы удивительно совпадают с теми формами студийной работы, которые Варвара Борисовна практиковала в своем «Каменном цветке» тридцать последних лет. Лайма полагала, что нужно будет оповестить через активистов студии как можно более широкий круг людей, могущих иметь интересы в названной области, и назначить дни регулярных встреч и обсуждений.
– Можно здесь? – Лайма обвела рукой помещение.
– Только здесь, – сказала Варвара Борисовна. Она уже почти совершенно успокоилась. И прикидывала, как бы это понадежнее овладеть подвернувшейся ситуацией. Американок она видела насквозь. Обычные колониальные торговки, сошли на уральский берег с чемоданом стеклянных бус, за которые хотят скупить все самоцветы народной аборигенской мудрости. Здесь отстегнут пару-другую сотенных, а там, у себя, в дебрях голливудского сценарного ада, перепродадут идеи русского настоя за баснословные суммы. Но не будем воротить носа и проявлять гордую обидчивость, лучше хоть что-то, чем полное обычное ничего. Варвара Борисовна вдруг внезапно призналась себе, что вся ее самоотверженная возня с версткой третьего номера «Самоцветов» есть чистое искусство для искусства. Никто никогда не даст денег на это издание. Гнатов потому, что наверняка проиграет выборы. А Тимченко потому, что эстетически аннексирован Тальбергом. Хоть бы комнату не отобрал, когда въедет в районный кремль. А американские денежки могут оказаться палочкой-выручалочкой. Надо только удостовериться, что девушки именно те люди, за которых себя так энтузиастически выдают.
Варвара Борисовна потребовала документы. Лайма, уже многократно предъявлявшая свои «корочки» разным властным людям в этом городе, радостно полезла в карман. По ее ощущению, дело устраивалось.
