Спорить в таких случаях бесполезно. Дядя Фрэнк и не стал.
– Вы, наверное, еще захотите спросить, какое я имею отношение к взрыву в этом сибирском городе?
– Если захочешь – расскажешь.
– Захочу. Мой друг пытался мне помочь с моей затеей. Я хотела побольше разузнать о папином деле, о папиной работе…
– Я помню.
Джоан поправила волосы и в упор посмотрела на собеседника.
– Но к несчастью, которое там случилось, я не имею никакого отношения. Можете верить мне, можете не верить.
– Ты не возражаешь, если я попрошу тебя подробно описать все, что ты знаешь об этой истории и вообще всю свою эпопею в России?
Джоан опять поправила волосы и подумала, что это движение позволяет ей как бы подзарядиться уверенностью перед ответом.
– Нет, не возражаю. И у меня к вам просьба. Дядя хлопнул себя по коленям пухлыми ладонями:
– Только скажи.
– Я хочу, чтобы вы мне кое-что растолковали.
– Спрашивай.
– О Лайме.
– О Лайме? Кто это?
– Вы не знаете, дядя Фрэнк?
– Имя незнакомое.
– Это моя подруга, она ездила со мной в Россию, а потом меня бросила и исчезла.
Друг отца стал кивать: да-да, подруга, ты же ездила не одна. Так ее звали, говоришь, Лайма?
– Но почему я должен был о ней знать? Джоан еще раз поправила волосы.
– Мне показалось… Пусть она тоже вам напишет.
– Конечно, мы ее попросим.
– Но главное, вы ведь следили как-то за нашей поездкой и скорее всего интересовались происхождением моей спутницы.
Старина Фрэнк потрепал девушку по плечу:
– Не считай себя фигурой, равной госсекретарю.
– Но все-таки меня мучит один вопрос.
– Ну так наконец задай его!
Джоан отвернулась, как бы смущаясь и выбирая слова.
– Понимаете, я несколько раз… может, об этом нехорошо говорить… так вот, я несколько раз заставала ее за какими-то странными действиями.
– Объясни. Джоан помедлила.
– Она рылась в моем белье. Потом, она опекала меня, была добра и внимательна, избавила от всех хлопот, связанных с дорогой. Даже однажды дралась, когда мне угрожала опасность. И вдруг без всяких объяснений исчезла в тот момент, когда у меня наметились отношения с мужчиной.
– Что же тебе пришло в голову на сей счет?
Джоан задержала дыхание, а потом выпалила как страшную догадку:
– Она лесбиянка?
Старина Фрэнк вытер платком лоб. Его вполне устраивал такой вывод Джоан. Было бы сложнее общаться с девушкой, заподозри она, что Лайма – агент.
– Честное слово, не знаю. Но узнаю. Ради тебя узнаю.
Майор Елагин, естественно, не мог слышать этого разговора, и ему оставалось только надеяться, что Джоан пунктуально выполнит разработанный им план ее общения с американскими специальными службами. Целью плана было одно – они должны оставить мисс Реникс в покое, убедившись, что она не представляет для них ни опасности, ни интереса.
Сам он продолжал наблюдательное сидение на чердаке. День клонился, что называется, к закату. На территории промзоны зажглось несколько фонарей, так что пространство, доступное взгляду майора, было неплохо освещено, все перемещения людей, оставленных в засаде, он отлично видел. Это успокаивало, и майор уже склонялся к мысли провести здесь, на своем сенном посту, и предстоящую ночь. Единственное, что волновало, раздражало и даже немного пугало, – невозможность связаться с сыном. Ни Игоря, ни Тамары не было дома. «Давно пора бы ему вернуться из школы, а ей с работы. Может быть, куда-нибудь уехали?
Куда? Среди учебного года?»
В какой-то момент Елагин не выдержал и набрал номер тещи.
– Да? – услышал он ровный, уверенный, покровительственный голос.
– Здравствуйте, Мария Геннадьевна, – сказал майор как можно дружелюбнее и спокойнее.
Теща непритворно удивилась:
– Саша? Вы?
– Я.
– Вы в Москве?
– Это не важно. Когда будет надо, я окажусь в Москве, а сейчас хотел бы узнать, где Игорь? И Тамара? – Как он ни старался, вопрос прозвучал вызывающе. Ну и черт с ним, вернее, с ней. Никогда не мог сыграть роль идеального зятя.
– Вы знаете…
Елагина обдало изнутри холодом отвратительного предчувствия. Если уж эта каменная баба мнется, значит, должна сообщить какую-то ужасающую новость.
– Говорите же! Что случилось? Старая сволочь вздохнула:
– Я думала, вы в курсе.
– Я не в курсе, говорите! Старая сволочь покашляла.
– Они не в Москве.
– А где?!
– В Америке.
– В какой еще Америке?! Зачем, в Америке?! Кто ее послал?
В голосе собеседницы появился вызов:
– Ее никто не посылал. Она сама. Она давно собиралась.
– Что значит собиралась, она ничего мне не говорила, даже не намекала.
– Она собиралась сказать, но не могла выбрать времени для разговора. А потом вы уехали, Саша. Резко уехали.
Елагин перевернулся на спину, скрипя зубами. Такого удара он не ожидал. Кажется, все предусмотрел, обо всем подумал, со всех сторон подстраховался, а несчастье въезжает прямо через главные ворота с издевательской улыбочкой.
– Тамара мне уже звонила. Они неплохо устроились.
– Чем она там будет заниматься? Она же ничего, абсолютно ничего не умеет! Она же…
– Зачем вы так? Она работает, вернее, подыскивает работу. Ей надо освоиться. Может быть, она будет бэбиситер. Есть и другие вакансии. Напрасно вы, Саша.
– Она моя жена, и я не разрешал ей уезжать! – чуть было не заорал, спохватившись в последний момент, майор.
Теща заговорила тоном оскорбленной невинности:
– Вы так говорите, будто она ваша собственность.
– Она мать моего ребенка. Моего! И его, Игоря, я никуда не отпускал!
– Извините, но я не могу больше продолжать этот разговор. Ваш тон…
– Да я… – Договорить не пришлось, теща положила трубку. Несколько минут Елагин лежал на спине, давя эмоции. Ярость и панику. Подавил не до конца, но достаточно для того, чтобы начать хоть как-то размышлять. То, что выкинула Тамара, ей самой придумать было не под силу. Тем более осуществить.
