то и больше.
Не выдержав, Миш спросил:
— А тут-то у вас кто?
— Славный юноша. Я его очень любила. Он вызвал на дуэль одного бретера, который неуважительно обо мне отозвался. Бедный мальчик совсем не умел стрелять. Лучше бы вместо него на поединок пошла я. Я попадаю в серебряный доллар с двадцати шагов.
И положила на камень лиловый цветок.
Только теперь в голове у Миша наконец рассвело: это же ментально расстроенная женщина, никаких сомнений на этот счет. А он-то, дурак,
— Извините, — сказал Миш, пятясь, — но мне пора.
И пошел к своему «би-эм-даблью», что в данной ситуации было единственно правильным выбором.
Тогда она спросила:
— Как, разве вы не хотите узнать, что означает unless?
Миш сделал три ошибки. Во-первых, заметно вздрогнул (ну, это еще ладно); во-вторых, остановился (большая ошибка!); в-третьих, обернулся (и это уже была ошибка непоправимая!).
Потому что он не только обернулся, но еще и взглянул на женщину, а как раз в это мгновение из-за облаков выглянуло солнце, и черные волосы ненормальной полыхнули золотым отливом, глаза замерцали под вуалью, губы влажно заблестели.
С дерева, полоща крыльями, слетел пестрый попугай и сел женщине на плечо. Увидев это, Миш сначала подумал, что тоже сошел с ума, но сразу же вспомнил, как читал в газете про грин-вудских попугаев. Что-то про случайно открывшуюся клетку с пернатыми из Южной Америки.
Солнце совсем вышло из-за облака и стало светить ему прямо в глаза, так что Миш был вынужден зажмуриться. Он теперь не видел женщину с попугаем на плече, но зато явственно, как на дисплее, увидел свое замечательное, идеально спланированное будущее: пентхаус с окном во всю стену; покачивающуюся на волнах собственную яхту; поле для гольфа; полумрак финального альцгеймерного десятилетия, неизбежного при крепком (благодаря холестериносвободной диете) сердце. И так ему сделалось тошно, что впору антидепрессантную пилюлю принимать или, как говорила бабушка,
Женщина кивнула:
— Именно так всё и будет. А через сорок девять лет сюда, в Грин-Вуд. Unless… Если только вы сейчас не сделаете шаг мне навстречу. Один шаг.
Следует признать: она не протянула ему руки, не улыбнулась зазывно — о нет. Просто стояла и выжидающе смотрела.
Миш сделал этот шаг сам.
Она то ли спросила, то ли подсказала:
— Вы, должно быть, хотите меня поцеловать? И он понял, что да, да, именно этого он хочет больше всего на свете.
— Мой поцелуи нужно заслужить.
Она достала из сака револьвер — никелированный и украшенный инкрустацией, но с широким, страшным стволом. Сразу было видно, что это не дамская игрушка, а орудие смерти.
Испугаться Миш не успел, потому что женщина сразу повернула оружие рукояткой вперед. Откинула барабан, и стало видно, что там только один патрон, остальные пять гнезд пусты. Защелкнула обратно, покрутила, приставила к виску. Попугай потрогал клювом сверкающее дуло.
— Цена поцелуя, — сказала женщина, протягивая револьвер Мишу. — Без этого никак. Я должна убедиться, что вы не трус.
How kitschy[25], мелькнуло у него в голове. Русскорожденный адвокат играет в русскую рулетку. Да и что такое поцелуй? Сокращение губных мышц, сопровождаемое усиленной работой слюнных желез и приливом крови в область гениталий. Ради этакого пустяка рисковать жизнью?
Женщина умела читать мысли, это наверняка. Она сказала:
— О, вы не знаете, что такое настоящий поцелуй.
Облизнула губы кончиком языка, и они внезапно заалели так, что больно смотреть.
— Смотрите, это сущая ерунда.
Она приставила ствол к своему виску и, прежде чем Миш успел схватить ее за руку, спустила курок.
Раздался звонкий, не неприятный щелчок.
Попугай вспорхнул с ее плеча, перелетел на ветку.
Женщина улыбалась, глядя на Миша.
Что за ад, ударило ему в голову, пять шансов против одного. Да и вообще, можно держать пари, что револьвер бутафорский.
Он выхватил у нее оружие, крутанул барабан и скорее, пока не включились рациональные регуляторы, нажал на спуск.
— Браво, — сказала женщина. — Даже не закрыл глаз. Обычно зажмуриваются.
Последовал поцелуй — если это можно было назвать поцелуем. Миш не имел идеи, что поцелуи бывают такими. Мир будто перевернулся, причем в буквальном смысле: зеленая трава и кресты вдруг оказались у Миша над головой, а небо внизу, и он стоял прямо на облаке, и оно пружинило под ногами.
Пока он приходил в себя — хватал губами воздух, хлопал глазами и так далее, женщина ловко подкрасила губы.
— Это был аперитив, — объявила она, спрятав зеркальце. — Дальше следует закуска. Цена двойная. — Пальцы с пурпурным лаком на ногтях ловко вставили в гнездо один патрон, второй. — Не угодно ли? — Женщина снова протягивала револьвер. — Потом я предложу вам суп. Цена — три патрона, но обещаю, что ничего вкуснее вы не пробовали. Затем горячее. М-м-м! — Она закатила глаза. Перешла на жаркий шепот. — И под конец самое дорогое блюдо, но и самое вкусное — десерт. Пять патронов. Что вы так побледнели? Вам нечего бояться, ведь вы всегда можете остановиться, не закончив трапезы.
Миша хоронили в закрытом гробу. Как косметолог из похоронной гостиной ни старался, невозможно придать благопристойный вид человеку, который снес себе пулей полчерепа. Несмотря на скандальность смерти (а может быть, именно благодаря ей) людей собралось много.
— Ничего не понимаю, — сказал президент юридической компании, пожимая руку вдове, на лице у которой закоченела (вероятно, теперь уже до конца жизни) растерянная полуулыбка. — Не было никаких резонов, абсолютно никаких… Экспертиза установила, что перед выстрелом он вертел барабан револьвера. Из шести гнезд пустым было только одно. Даже для русской рулетки это чересчур.
Похороны были солидные. Один бывший клиент покойного даже прислал самолетом из Нефтеюганска саженец сибирской сосны. Вязы на 49-м участке пока были совсем маленькие — когда еще вырастут, а северная сосна в бруклинском климате вымахает быстро.
По трогательному русскому обычаю каждый бросил на крышку гроба по пригоршне сеянного белого песка, заготовленного кладбищенским менеджментом в специальных серебряных ведрах.
Последней к яме подошла женщина в черной вуали. Никто из присутствующих ее не знал, но некоторые из мужчин давно уже не сводили с нее глаз.
Женщина кинула на горку белого песка горсть черной земли и положила к краю могилы лиловую фиалку.
Еврейское кладбище на масличной горе
(Иерусалим)
