Шум смолк. Потом двери распахнулись, и в темном проеме показалась мрачная фигура в рыцарских доспехах. Она шагнула вперед, подняла руку… и попятилась, увидев старшину Ничипуренко.
Железные доспехи и высокий шлем с плоским верхом делали рыцаря массивным и огромным. Но широкоплечий гигант Ничипуренко и рядом с рыцарем выглядел внушительно.
— А ну, иди сюда, вражина! — грозно крикнул старшина.
Рыцарь попятился в коридор.
Однако Ничипуренко в несколько шагов догнал железное чудище.
— Стой, тебе говорят! — повторил старшина.
Рыцарь, лязгая доспехами, обернулся. В его железном кулаке что-то сверкнуло.
— Дядя Петя! У него нож! — испуганно воскликнул Коля.
Рыцарь попытался ударить старшину кинжалом в грудь. Но Ничипуренко левой рукой отвел удар, а правой со всего маху стукнул противника чуть пониже глазной прорези в шлеме.
Удар был таким сильным, что рыцарь пролетел несколько шагов и с тяжелым лязгом рухнул на каменный пол.
В коридоре уже открывались двери, из палат выскакивали раненые. Прибежал военврач Никита Семенович с пистолетом в руке.
— Вот он какой, этот самый рыцарь-пугало! — проговорил военврач, нагибаясь над лежащим. — Кто же его так двинул? Конечно, это вы, человечище? — одобрительно кивнул он старшине и сунул пистолет в карман бриджей. — Ну, а сейчас по всем правилам рыцарских поединков мы, синьор рыцарь, поднимем забрало и посмотрим на вашу мерзкую физиономию.
Военврач нагнулся над рыцарем. Лежащий шевельнулся и зло пнул железным сапогом в живот Никиту Семеновича. Тот охнул и, скорчившись, сел на пол.
— Ах, гад недобитый! Он еще лягается! — закричали раненые.
Кто-то из них трахнул по шлему костылем. Рыцарь дернулся и затих.
— А ну, не трожь! — закричал Ничипуренко и, придерживая разбитую в кровь руку, встал над лежащим. — Мы его сейчас вылущим из железной скорлупы и доставим к товарищу подполковнику. Нехай поведает, чего ради он добрых людей пугает!
Из-за спин столпившихся раненых послышался голос подполковника Смирнова.
— Что здесь случилось, товарищи?
Толпа расступилась. Подполковник Смирнов и лейтенант Серков подошли к рыцарю.
— А, попался-таки! — сказал подполковник. — Кто это его так угостил?
— Я, товарищ подполковник, — ответил Ничипуренко виноватым голосом.
— Чем же вы его?
— Да так, кулаком… Он на меня кинжалом замахнулся, я его и двинул. А рыцарь-то оказался хлипкий, враз с катушек долой…
— Да тут, наверное, и матерый медведище опрокинулся бы, если бы товарищ старшина к нему ручку приложил! — заметил кто-то из раненых.
Подполковник снова взглянул на лежащего рыцаря и приказал:
— Снимите с него шлем!
На этот раз лежащий без сопротивления дал лейтенанту Серкову снять с себя массивный, похожий на ведро, шлем.
— Ауфштеен! Встать! — отрывисто скомандовал подполковник Смирнов.
Рыцарь дернулся, как от удара кнута, и, грохоча железными доспехами, вскочил с пола. Это был толстошеий детина с выпирающей вперед челюстью.
— Я ничего говорить не буду… Хайль Гитлер! — выкрикнул детина, вскидывая руку в фашистском приветствии.
— Отведите его в библиотеку… Вытащите из этой железной оболочки, — распорядился подполковник.
Лейтенант Серков достал пистолет и приказал фашисту идти вперед.
— Спасибо, старшина Ничипуренко! Спасибо от лица командования Советской Армии! — тепло сказал подполковник Смирнов. — Представлю вас к награждению за отвагу и мужество.
Старшина вытянулся во весь свой гигантский рост, четким движением поднес руку к пилотке и ответил:
— Служу Советскому Союзу!
С трудом поднимая ноги в тяжелых сапогах, фашист поднимался по лестнице. Лейтенант Серков держался шагах в трех позади.
“Как бы развязать язык этому “рыцарю”? — думал подполковник Смирнов. — Судя по всему, перед нами типичный продукт фашистского воспитания — тупой, злобный фанатик, отравленный гитлеровской демагогией”.
Подполковник был на третьей ступеньке первого пролета лестницы. Фашист грохотал своими сапогами уже на втором пролете.
Посмотрев на лестничную площадку, подполковник вдруг заметил, как дрогнула и стала уходить внутрь одна из сторон стены. Подполковник рванул из кобуры пистолет.
“Вот оно что! Четвертая панель облицовки!” — отметил про себя подполковник.
В темном отверстии шевельнулась какая-то фигура, и тускло сверкнула вороненая сталь автомата. Медленно поднимаясь, ствол оружия направился в сторону верхнего пролета лестницы.
— Лейтенант! Ложись! — выкрикнул подполковник Смирнов разряжая всю обойму ТТ в темную щель потайного хода.
Выстрелы ТТ слились с автоматной очередью. На верхней лестнице прозвучал отчаянный вскрик и тяжелый металлический грохот.
Подполковник торопливо выбросил из рукоятки пистолета пустую обойму и вставил новую.
Но, когда он поднял глаза на лестничную площадку, отверстия в деревянной панели уже не было. В свете фонаря золотилось светлое дерево и темнели дубовые листья и кресты орнамента. На каменном полу площадки валялся немецкий автомат.
В несколько прыжков подполковник достиг площадки и посмотрел вверх.
Лейтенант Серков с пистолетом в руке поднимался со ступенек. А выше, там, где кончался лестничный пролет, неподвижно лежала груда железа.
— Что с вами, Миша? — крикнул подполковник. — Вы ранены?
— Нет! По вашей команде я шлепнулся на ступеньки. И вся очередь пришлась на его долю…
Лейтенант указал на неподвижно лежащего фашиста.
— Врача! Быстро! — скомандовал подполковник.
Снизу уже бежали бойцы. Обгоняя их, через три ступеньки мчался Ничипуренко.
Запыхавшись, прибежал врач Никита Семенович. Он нагнулся над лежащим и сердито выкрикнул:
— Безобразие! Я же не могу добраться до человека через эти железки…
— Снять доспехи! — распорядился подполковник.
Когда вервольфовца освободили от его железной скорлупы, он был уже мертв. Автоматная очередь прошила ему грудь.
— Такова мораль фашизма, — сказал лейтенант, — Не щадить ни чужого, ни своего… Но вы заметили, Юрий Юрьевич, что потайной ход открывался в четвертой грани панели? Теперь мы знаем, как туда попасть. Утром выломаем эту грань и…
— И ничего это нам не даст! — хмуро ответил подполковник. — Следовало бы заметить лейтенант, что вся система тайных ходов в замке построена по одному принципу: ход открывается изнутри. И думаю, что если даже мы взломаем панель, то далеко не пройдем…
Лейтенант сосредоточенно разглядывал накладной орнамент на панели. Он потер ладонью лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.
