имени. А ты знаешь, как говорит наш народ: “Человек, отказывающийся от своего имени…” Ну, продолжай!
— Человек, отказывающийся от своего имени, отказывается от своей чести, — пробормотал Темха. И вдруг вскинул на дядю горящие темные глаза. — Но я не отказывался от своего имени, дядя. Я только немного изменил его. Темха — Ахмет наоборот…
— Так! — Мурат Гучипсович снова усмехнулся.
И ребятам показалось, что улыбка у учителя совсем не сердитая, а веселая и чуть насмешливая.
— Теперь объясни, что означает предмет, который ты вертишь в руках? Это — скипетр короля планеты Псэ? — продолжал, улыбаясь, Мурат Гучипсович.
— Да нет! — выкрикнул Бориска. — Это же аппарат связи! Через него Темха… То есть зелененький с межпланетным кораблем разговаривал. Мы все это слышали!
Черные, густые брови Мурата Гучипсовича удивленно взметнулись вверх.
— Вот как? — воскликнул он. — Впервые слышу, что ручка старого зонтика может стать средством космической связи!
— Но мы же сами слышали! — настаивал Бориска, — как зелененький переговаривался с кораблем.
— А! Так, значит, ты не один отправился в это космическое путешествие? Где же твои друзья Аслан и Ибрагим? Конечно, они где-то рядом.
— А почему он зеленый? — спросила Катя.
— Почему зеленый? А потому, что эта компания утащила из школьной аптечки бутыль с зеленкой. И один не особенно умный мальчишка выкрасился этой зеленкой под лягушку!
— Но ведь это же очень вредно! — воскликнула Катя-санитарка. — Зеленкой прижигают кожу. А у него обожжено все тело…
— Слышишь, Ахмет, что тебе говорят умные люди? Придется тебя вести к врачу!
— Не придется! — буркнул зелененький.
— Почему?
— Мы развели зеленку водой…
— Ну, хватит вам мучить великого фантазера! — рассмеялся Александр Лукич. — Иди сюда, Ахмет! Давай поздороваемся!
— Здравствуйте, дядя Саша, — смущенно проговорил Ахмед.
Откуда-то из-за кустов послышался звон.
— Что это, Сима? — удивленно спросил Александр Лукич. — Кто это барабанит? Кто дает сигнал на ужин, когда шеф-повар находится на научной пресс-конференции?
— Это Лидка Лавриненко, — ответила Сима-Серафима. — Она осталась ужин доваривать, когда все мы на конференцию ушли. — Сима-Серафима с гордым видом оглянулась по сторонам и крикнула: — Ужин готов!
И тут все юные космонавты ощутили одно общее желание: поскорее попробовать рисовую кашу с мясом. Они дружно вскочили с земли и с веселыми криками ринулись к тропинке, ведущей к лагерю.
— Ахмет! — крикнул Мурат Гучипсович. — Подождешь меня. Домой пойдем вместе…
— Хорошо, дядя, — покорно ответил зелененький.
Два друга-учителя неторопливо направились к лагерю.
А зелененький остался. Он уселся на краю обрыва и принялся смотреть на тихое море, в которое медленно погружалось солнце, похожее на красную дыню.
— Знаешь, Мурат, мне кажется, что с Ахметом ты переборщил. — Александр Лукич обернулся и взглянул на одинокую фигуру, сидящую на обрыве. — Он и так посрамлен.
— Я тебе много раз говорил, Саша, что педагогу нельзя быть слишком добреньким, — ответил Мурат Гучипсович. — Разумная строгость необходима. А тут дело идет не только о моем ученике, но и о моем племяннике…
Неожиданно из-за поворота тропинки выскочил Бориска. С разгона он чуть было не ткнулся головой в гостя.
— Куда мчишься, юный космонавт? — с улыбкой спросил Александр Лукич.
Бориска вскинул на учителя глаза и ответил:
— За зелененьким. Что ж, ему голодным быть, да?
В голосе мальчишки звучал вызов.
Александр Лукич положил на голову мальчишки руку.
— Ты сам это придумал? — спросил он. — Или тебя ребята послали?
— И сам, и послали…
— Ну, беги, юный космонавт!
Ахмет выдерживал характер и не шел ужинать до тех пор, пока за ним не пришли Зина и Сима- Серафима.
— Идем ужинать, зелененький! — ласково приглашала Сима. — Ты и без того худющий.
— Спасибо, не хочу. Я дома, в ауле, поужинаю, — с гордым видом ответил Ахмет.
Зина села рядом с ним на откос и спросила:
— Фасон выдерживаешь? Разве мы тебя обидели?
— Нет! Вы меня не обижали, — дрогнувшим голосом признался Ахмет.
— А ты нас обидел. Ты всех нас обманывал, всем головы морочил. А еще говорил, что ты мне друг…
Ахмет так резко повернулся, что Зина испугалась, как бы он не упал с обрыва. Она ухватила его за руку.
— Не хотел я вас обманывать, пойми! — запальчиво выкрикнул Ахмет. — Я хотел, чтобы всем интересно было: и вам, и нам… А тебе, Зина, я хотел во всем признаться… помнишь? Ну, когда Бориска выскочил из кустов…
— Ладно! И без тебя я знала… Тоже мне, зеленый космонавт! И Виктор, и другие ребята догадывались… Только Николаю морочили голову да малышам. А больше всех тебе. Да ты не обижайся, Ахмет! Вставай и идем… Если ты мне друг…
Зина вскочила на ноги и потянула за собой Ахмета.
На полянку, где возле “космического корабля” деловито работали ложками юные космонавты, Ахмет вышел спокойный и сдержанный, с высоко поднятой головой.
— У, брехун зеленый! — громко сказал Колька Соснихин.
— Ну и дубарь ты, Колька! — ответила ему Зина. — Просто, как дубовая табуретка. Только и разницы, что ходишь и разговариваешь.
Конечно, Колька бы не смолчал. Он сразу же подобрал несколько обидных, насмешливых слов для ответа и уже собирался выкрикнуть их, но его остановил строгий взгляд Александра Лукича. Да и Витька- штурман нахмурил брови и так многозначительно постучал пальцем себя по лбу, что Николай решил промолчать.
Зина, Бориска и Сима-Серафима сели рядом с Ахметом, возле палатки — командирского отсека.
Лида Лавриненко, как видно, уже забыла про утреннее происшествие с морской волной, улыбаясь, подала Ахмету алюминиевую миску с вкусно пахнущей кашей.
— Кушай, Ахмет, сказала она. — Кофе тебе сейчас налить или после?
— Давай сейчас! — за всех решил Бориска.
Когда миски и кружки у всех опустели, Александр Лукич веселым взглядом окинул полянку и спросил:
— Ну, как вы жили без меня, юные космонавты? Не скучали?
— Да нет! Что вы, Александр Лукич! Очень даже интересно было! — закричали ребята.
— Особенно интересно стало, когда на пляже нашли зелененького! — выкрикнул Бориска.
— Все, все интересно было! И рассказы его, и как он через зонтиковую ручку переговоры вел. А что? — Бориска бросил сердитый взгляд на Николая Соснихина. — Вот некоторые говорят “брехун, брехун”! А когда фантастические книжки читаем, мы же знаем, что в них все неправда, а не говорим писателям, что
