Достаточно того, что за приведенными пробами разбора просматривается универсальный принцип: для правильного понимания любого сюжета необходимо выявить его «центр». Опять приходится вспомнить о том, что режиссеру необходимо воспитать в себе «чувство поворота». На центральный же поворот - нюх нужен особенно чуткий, ибо, как мы видим, поворот этот далеко не всегда торчит из текста, подобно горе на равнине. Нет, он затерян среди многих вершин, но найти его нужно - единственный! - абсолютно точно, иначе заблудишься...
IX
От «центрального события» действие стремится к «развязке», к тому, что называется «главным событием».
Почему «главное» в «развязке», почему неверно (хотя зачастую именно так и делается) называть главным то, что мы только что рассматривали как «центральное событие»? - Да очень просто! Если зритель увидел главное, то его интерес иссяк. Все! Дальше понятно, дальше смотреть нечего, можно собираться домой. Ну, на худой конец, досидеть до конца спектакля, чтобы похлопать артистам. Возможно, и скорее всего, это угасание Интереса зрителем не осознается, зритель не отдает себе отчет, почему с какого-то момента спектакля он заскучал. Но режиссер, ответственный за целостность восприятия своего произведения, должен уметь выстраивать его так, чтобы держать зрителя в Напряжении до самого финала, повышая интерес, выстраивая смены напряжения... Здесь нет речи о жанре, о большей или меньшей глубине содержания. Предмет интереса может быть разный, характер восприятия и природа эмоций разные, но интерес - обязателен. Вот уж воистину: «Все жанры хороши, кроме скучного».
По моему глубокому убеждению «главное событие» должно быть самым последним, «под занавес». Но дотошные Товстоногов и Кацман предполагают и такой вариант, когда «Главное событие» все-таки не завершает спектакль. Например, по режиссерской концепции, гибель Гамлета куда важнее воцарения Фортинбраса, Тогда «главное событие» - гибель, или свершившаяся месть, или предсмертное прощание - это уж как трактовка. Но вот пришел Фортинбрас и скомандовал: «Уберите трупы...» Тогда приход Фортинбраса и его взошествие на датский трон или посмертные почести Гамлету становятся тем, что Товстоногов - Кацман назвали «финальным « («завершающим», «заключительным» - в разных версиях по- разному) событием. Повторяю, возможно, я ошибаюсь в терминах, в их трактовке, тут нужно подлинное знание первоисточника. Однако моей практикой проверено: эти определения вполне действенны и достаточны, они работают.
Теперь, когда мы прошли по всем основным узлам Событийного ряда, нужно сделать небольшое отступление. Боюсь, после всего вышеизложенного, может создаться впечатление, будто драматург только тем и озабочен, как слепить события, выстроить их, а потом запрятать в текст похитрее. Ничего подобного! Ни о чем таком писатель специально не думает, и не дай Бог, если задумается. Он просто пишет, пишет, как пришел к выводу Константин Гаврилович Треплев: «... пишет, потому Что это свободно льется из его души». Хорошо описан творческий процесс писателя и М.А.Булгаковым в «Театральном романе». Тоже ведь ни о каких «событиях», «структурах» - ни слова. Так не может ли и режиссер просто взять текст, да и лепить себе свободно спектакль? -Увы! Ничего путного из этого не получится. Даже гениально одаренный режиссер вынужден сначала пьесу понять, проанализировать. Мы - интерпретаторы, такова особенность профессии. Мы можем сочинять, проявлять свое авторское начало только изучив предварительно то, что создано драматургом. Значит анализ первичен, он в основе всего замысливаемого спектакля. Анализировать можно, конечно, как угодно: эмпирически, на ощупь, наобум... Но мы - не драматурги. Тем хорошо, они творят одиноко в тишине. Не получилось - можно выкинуть, переписать, отложить. От нас же Зависят люди - артисты, сценографы, композиторы, технические цеха; И все они, между прочим, тоже художники, и они - живые. Их надо любить и беречь, нельзя заставлять их трудиться напрасно. Нельзя вести за собой творческую команду, не зная куда и как, бессовестно эксплуатируя чужой труд и талант в расчете на то, что все получится «само собой». Поэтому единственный путь для режиссера, если он, действительно, профессионал, - вести поиски в мире пьесы, опираясь на метод, благодаря которому можно раскопать такие неожиданные сокровища, о которых сам драматург мог и не подозревать в своем «свободном • полете». Если автор талантлив, если он действительно творит, его пьеса становится неисчерпаемым материалом для изучения. Если же он пьесу конструирует, следуя каким-либо технологическим (идеологическим, политическим, направленческим) установкам - разбирать такую пьесу неинтересно, там все сразу понятно и мертво, да и ставить-то такую пьесы вряд ли стоит.
А вот что касается событийной структуры, которую режиссер ищет за авторским текстом, то, убежден, законы ее построения универсальны. Они «работают», кстати, и на уровне любого целостного произведения, имеющего сюжет, развивающийся во времени, и на уровне любого законченного отрывка из пьесы или художественной прозы.
Возьмем, например, такую известную сказку, как «Колобок». Ведь и тут, оказывается, обнаруживаются все те же событийные узлы. А как обнаружишь их, осмыслишь, - откроешь неожиданно для самого себя, что сказочка-то совсем не такая пустячная, как думалось с детства.
- Какое «ведущее предлагаемое обстоятельство»? - Голод! Все хотят есть - и дед с бабкой, и звери. «Исходное» - кончилась мука. Заметим, масло и сметана есть. Значит свои, а муку покупать надо. «Определяющее» - колобок сбежал! Дальше идут перипетии его бегства, все хотят его съесть, а колобок поет свою нахальную песенку и счастливо избегает беды. Но вот ему встретилась лиса. Единственная, кто не заявил о своем намерении, кто проявил к колобку внимание, кто попросил его спеть песенку, да не один раз, а целых три. Колобок купился на ласку - вот «центральное событие». И наконец, он съеден лисой - «главное», Мне кажется, так приятая событийная структуре позволяет не только простроить сюжет, но и выявляет глубокий смысл, заложенный в маленькой сказочке.
Точно так же можно проследить структурное построение всякого законченного эпизода, изъятого из любого драматургического произведения. Здесь, конечно, далеко не всегда уместно говорить о событиях, лучше называть эти опорные точки «узлами», но структура, содержащая «исходное», «определяющее», «центральное» и «главное» - и в этом случае сохраняется безусловно. Кстати, именно наличие всех узлов этой структуры и позволяет судить о законченности эпизода, о пригодности его для учебной работы или, тем более, для исполнения в концерте или в сценической композиции. Вот, например, «выигрышный отрывок» из «Чайки» А.П.Чехова. Третий акт. Тригорин пытается уговорить Аркадину «отпустить» его к Нине. Здесь «ведущее предлагаемое обстоятельство» - отъезд, почти бегство, спровоцированное назревающим романом Тригорина и Нины и ревностью Треп-лева; «исходное» - свидание Тригорина и Нины (Трнгорин получил от Нины медальон с признанием, Аркадина видела их встречу и всю последующую за этим сцену с сыном существовала с одной мыслью: «Где Тригорин?»); «определяющее» - Тригорин признался в своем увлечении; «центральное» - Аркадина подавляет бунт любовника (мы сейчас не говорим о причинах и мотивах, по которым тот сдался, нам важно определение момента «центрального» узла); и, наконец, «главное» - Тригорин, смирившись, возвращается к литературной деятельности...
Может быть, особенно важно проверять подобным образом пьесы, построенные по принципу воспоминаний или «наплывов». Где здесь событийный ряд? Ведь обычно в таких пьесах львиная доля сценического времени и творческого внимания уделяется именно эпизодам из прошлого героев. Вот, скажем, «Утиная охота» Александра Вампилова. Можно, конечно, рассматривать судьбу Вити Зилова в ее хронологии. Тогда получится сюжет, реализованный когда-то О.М.Ефремовым во МХАТовской постановке. Ефремов «выпрямил» пьесу, поставил ее без временных смещений и «наплывов». Думается, такой прием искажает замысел драматурга. А у Вампилова - иное: он рассматривает один день Виктора. Здесь «исходное» - похмелье после вчерашнего скандала в «Незабудке», «определяющее»- венок, полученный от друзей, их предательство, порождающее обиду на весь мир. Дальнейшие действия Зилова, включая погружение в воспоминания, - Попытки зацепиться за что-нибудь в жизни, найти в ней хоть какой-то смысл. «Центр» - попытка самоубийства, «главное» - Зилов преодолел кризис и собирается на охоту.
Так за чередой эпизодов, за переплетением прошлого и настоящего, прорисовывается нить сюжета, частности подчиняются целому, второстепенное отделяется от главного. Теперь, если ставить спектакль, у режиссера есть надежный ориентир, который поможет ему во всех последующих решениях.
Определение событийных узлов (особенно пока не пришел опыт) дело далеко не простое. Приходится не один раз «поползать» туда-сюда вдоль по сюжету, пока, иногда в результате мучительных самоистязаний
