мрачные — Луценко.
— Вот тебе и инструкция, — зло сказал Лютов.
— При чем тут инструкция? — резко оборвал его Крайнев. — Она предусматривает конечный результат, а расчеты присадок делал я. Проверьте анализ сами, — обратился он к Каревской. — Этого не может быть.
— Хорошо, я проверю, — сказала Каревская, направляясь к аналитическим весам, но выражение ее лица говорило, что она больше верит анализу лаборанта, чем расчету инженера.
Снова предстоял целый час ожидания…
— Идем готовить к выпуску вторую плавку на другой печи, — сказал Крайнев, прикоснувшись к плечу Гаевого.
— А почему на другой? — удивился тот. — Тебе приказано выплавлять пока на одной печи.
— Да, на одной, но я задание понимаю иначе. В этой декаде я должен был отлить четырнадцать плавок, но на четыре дня опоздал. На одной печи будет только шесть плавок, а на двух я задание выполню.
— Надо было сказать об этом директору, успокоить его, — с упреком произнес Гаевой. — Ведь у него тоже душа болит.
— Сперва надо сделать, а потом сказать, — холодно ответил Крайнев. — Хоть одну плавку, — добавил он и выжидательно посмотрел в сторону лаборатории.
«Выпустить такую плавку — это не заслуга, — думал он, — но не суметь ее выпустить — это… срам».
— Это позор! — вырвалось у него, и он повернулся так резко, что Гаевой тревожно взглянул на него и, стараясь перевести разговор на другую тему, заговорил о положении на фронте.
«Фронт… — с болью подумал Крайнев. — Фронту броню нужно отлить, а я отлил… пилюлю».
Разговор не клеился. Оба были слишком подавлены неудачей.
«Первая плавка, — мысленно оправдывал начальника Гаевой. — Мало ли что могло произойти? Менее сложные марки и то иногда по неделям осваивали. Только почему он взял всю ответственность на себя? Ведь на заводе есть и главный инженер, и технический отдел, которые могли бы помочь. Что это? Тщеславие? Нет, просто уверенность в себе и в своих людях. А все-таки результат… — И он выругал себя за то, что, придя в цех, не вызвал сразу же Макарова. — Вызову его хоть на вторую плавку». Гаевой направился к ближайшему телефону.
У первой печи показался директор, за ним — главный инженер. Макаров возбужденно жестикулировал и что-то доказывал Дубенко, который, не слушая его, направлялся прямо к Крайневу.
Сергею Петровичу захотелось тут же уйти, но он сделал над собой усилие и остался. «Началось», — подумал он.
Дубенко подошел к нему и остановился. Видно было, что только присутствие рабочих сдерживало взрыв негодования.
Из лаборатории опрометью выскочил Шатилов и помчался по площадке.
— Сергей Петрович! — закричал он еще издали. — Хорошая плавка! Хороший хром! Проверили. Лаборантка ошиблась!
Макаров довольно улыбнулся и взглянул на директора.
Дубенко протянул руку Сергею Петровичу.
— Поздравляю.
— Готовлю к выпуску вторую, — доложил Крайнев, еще не зная, как примет директор его сообщение.
Дубенко усмехнулся и взглянул на Макарова.
— Видели, — сказал он, — не слепые.
По площадке веселой гурьбой шли сталевары. За ними спешила сияющая Каревская, держа в руках паспорт первой плавки.
С этого дня по-иному потекла сталь из мартеновских печей.
Вместо кипящей, шумно брызжущей тысячами искр, той, что шла на рядовые сорта металла, потекла по желобам в ковши густая, спокойная, качественная сталь, предназначенная для танковой брони.
2
Суровая складка в уголках губ появилась у Крайнева, когда он однажды, зайдя рано утром в лабораторию, узнал, что пятая печь дала бракованную плавку. Это была вторая неудача за весь период работы цеха над оборонным заказом.
Не изменяя установившейся привычке, Крайнев неторопливо обошел цех, осмотрел печи, указал одному сталевару на избыток тяги, другому — на кучу неубранного мусора на площадке, проверил записи регистрирующих приборов, сделал несколько заметок в блокноте и только тогда отправился принимать рапорт от ночной смены.
До войны на рапорт никогда не собирались точно по гудку. По установленному порядку приходили на четверть часа позднее, неторопливо сдав свой участок, переодевшись и умывшись. Теперь же не успевал прозвучать гудок, как все спешили в рапортную, чтобы прослушать у репродуктора вести с фронта. На опаздывающих шикали, и они, войдя, застывали у двери, боясь нарушить тишину и пропустить хотя бы одно слово.
Сегодня диктор передавал сообщения о потерях фашистских войск за шесть недель.
— Сколько гадов уложили! Крепко! — с удовлетворением произнес Никитенко, приглаживая рукой опаленный чуб. — А все же прут и прут они на Смоленск, и на Умань, и на Белую Церковь. Когда же их, скаженных, остановят?
— Если начнем такие плавки пускать, как сегодня, — мрачно произнес Луценко, — и останавливать нечем будет.
Никитенко собрался что-то ответить, но дверь отворилась, и вошел начальник.
В комнате стало необычно тихо. Крайнев понял, что о неудачной плавке знают все.
— Дорогой вы у меня мастер, — сурово сказал он Шатилову, сидевшему с понурым видом, — очень дорогой. Больших денег заводу стоите. Снова вашу сталь в переплавку.
— Сергей Петрович… — начал было Шатилов, но Крайнев прервал его.
— Вы же танкист, Шатилов. Нас с вами на фронт не послали, чтобы мы сталь отливали для танков, а мы что делаем? Шесть танков можно было бы одеть броней из этой плавки. Вы понимаете, в чем ваша ошибка?
— Понимаю. Я неудачную плавку от Лютова принял.
— Вторично?
— Вторично, Сергей Петрович.
Крайнев с минуту помолчал, пытаясь подавить в себе вспышку гнева. Он ни себе, ни другим не прощал повторения сделанных ошибок.
— Вы получали от меня указание не принимать от мастера плавку, если он вел ее, нарушая технологию?
— Получал, Сергей Петрович. Виноват.
— Так что же, черт тебя побери, распоряжений не выполняешь? — крикнул Крайнев. — Брак льешь! «Получал, Сергей Петрович, виноват, Сергей Петрович!» Принял плавку — отвечай за нее головой. Почему принял?
— Ну как не принять? Лютов — мастер опытный, и вдруг не принять. Неудобно как-то.
— А-а, так тебе перед Лютовым неудобно, а брак лить удобно? Перед заводом удобно? Перед фронтом удобно? — Крайнев даже задохнулся на последнем слове.
Дверь рапортной слегка скрипнула, вошла девушка в белом берете и задержалась у входа, поправляя каштановую прядку волос, выбившуюся на лоб. По напряженному молчанию присутствующих она поняла, что рапорт сегодня необычный. Взглянула на начальника, затем на мастера, стараясь по выражению их лиц
