И тут он, нагло ухмыляясь, заговорил со мной сквозь зубы. Он, во-первых, спросил - читал ли я в свое время стихотворение Евтушенки 'Наследники Сталина', тем самым явно намекая, что я и есть этот самый наследник. Затем он вообще распоясался и стал лапти плести, что сам он родом из Сибири, что папаша у него играл в футбол, а дедушка был учитель, но что, наоборот - двоюродный дедушка-белогвардеец в чине прапорщика сел на коня Игреньку и ускакал, опасаясь справедливого возмездия, в континентальный Китай.
И таких вот молодчиков они пригревают!
— А в какой конкретно деревне или городе это происходило? - лишь спросили мы.
— Не знаю.
— Фамилия прапорщика?
— Не знаю. Любая фамилия. Иванов.
— Почему Иванов?
— Партизанские отряды Кравченко-Щетинкина начисто теснили белую армию! Двоюродный дедушка сел на
коня Игреньку, перетянул плеткой по спине моего папашу и ускакал в Китай.
— В Китай?
— В Китай. А может, и в Монголию, если она тогда была.
— А вашего отца зачем ударил?
— Говорят, что от зверства. Рухнули надежды.
— Кто говорит?
— Все говорят. Мама говорила.
— А она от него писем не получала, ваша мама?
— Нет, не получала.
— А как его фамилия, этого двоюродного дедушки?
Она не говорила, эта ваша мама?
— Говорила. Иванов ли, говорит, или, может быть, уже Шапиро.
— А почему тогда вы сами ничего не знаете? – поймали мы его.
— Да я же маленький был. Солнце палило. Игренька хрипел. Овод кусал. Всадник, вытирая струящийся пот,
скакал в Китай.
— Всадник, вытирая струящийся пот, всадник, вытирая струящийся пот... - машинально повторяли мы до
тех пор, пока нас не осенило.
— Да в каком же все это было году?! – выкрикнули мы.
— В 1920-м.
— Так и сколько же тогда вам практически могло было быть лет?
— Мне? А мне нисколько тогда не было практически лет, потому что все это рассказывала мне мама, и папаша
тогда еще были живые, но не с нами. И мы жили тогда с мамой на заимке близ деревни Кубеково в 1949 году.
В тонкие двери и слепые окна бил буран, за перегородкой стучал копытцами ягненок. Было Рождество! Милая мама! Она была добрая! У нее был большой мягкий живот! Мама, мама!..
И он в изнеможении откинулся на спинку стула и разрыдался, как баба. Не любим мы с таким контингентом
работать. Мы сами нервные, зачем нам еще нервные. Мы дали ему понюхать нашатырю на ватке и продолжили собеседование:
— Позвольте, но при чем здесь мама? Как, кстати, ее фамилия?
— Иванова. Милая добрая мама! Она мне сказала, что ей кто-то говорил, что будто про него слышали, что он когда уехал на коне, то потом женился на еврейке Шапиро в Канаде, Париже или США, а потом он еще куда-то переехал и прислал оттуда канадские меховые сапоги.
— 'Кто-то где-то, кого-то', - передразнили мы его. - Кстати, интересно бы побеседовать с вашей мамой. Где
она, кстати, проживает и кто, кстати, получил вышеупомянутые канадские сапоги?..
— Она нигде не проживает. Она - чистый Дух. Дух.
Она умерла, - все-таки ощерился он, ну да мы и не таким зубки повырвать можем.
— А сапоги?
- Какие сапоги?
— Канадские сапоги от Шапиро кто получал?
— Канадские сапоги 'Билли Джеймс' я получал, но я не знаю, от кого. Это не от Шапиро. Их просто принесли,
поставили за ушки и говорят: 'Вот, носи...' А вообще-то я все придумал, - вдруг нахально заявил он.
— А цель, цель какая? - спрашиваем мы трясясь.
— А цель такая, - ухмыляясь, заявил наглец, - что я поспорил с нашими, спорю и выиграю, что вы все равно
меня на работу примете, а про вас есть мнение, что вы - старая мужила и что вам на пенсию давно пора с вашими методами...
— Мужила я старая?
— Мужила!
— У кого есть мнение?
— У всех есть мнение, у всего коллектива...
— Хрен тебе, а не работу! - завопил я в предынфарктном состоянии.
И не принял его на работу. И до сих пор, кстати, считаю, что поступил правильно.
Часть вторая
Мы и они финал анализа
Это все было до обеда. Подарков поэтому еще не выдавали. Мы так и знали, что этим все и кончится: они нас вызывают и говорят нам - вы что совсем сдурели старый осел вам кто позволил на работу не принимать добро вы эдакое ваше ли это дело когда все решено? Мы отвечаем плачем что анкета сомнительная на вопросы отвечает издеваясь. Они говорят не ваше телячье дело все решено кандидат наук кандидат в члены. Мы говорим - таких кандидатов собственноручно кокали из 'тэтэшки'. Они говорят - не те времена...
Всякая гадская сволочь нынче рассуждает про времена, всех бы их из 'тэтэшки', включая и времена! Времена вам... да какие же вам еще надо времена, разве эти плохие? Эх вы, они, вы они - ведь сами рубите сук, на котором живете! Ведь вы же все же приняли его, несмотря на наш отказ, протест, анкету и предупреждение, а стало быть, мы с вами снова проиграли идеологическую битву.
И вот вы смеетесь над нами, вы все же велели его принять. А почему? Да потому, что он за вас работать станет, а вы врете - потому, видите ли, приняли, что он, видите ли, сильно нужен. Вам и нужен сильно, конечно же, чтоб вам баклуши бить в рабочее время, а мы считаем, что нам никто не нужен, кто такой. Мы ведь предупреждали их, упрашивали не принимать, мы им говорили: 'Товарищи! Товарищи!' А они в ответ нас хлопали по плечу и смеялись: 'Замри, бдительный старик!' - и обидно поминали любимую книгу 'Тимур и его команда'. 'Спокойно, старик, спокойно...' Гады! Они с 'атташе' - чемоданами на казенных машинах ездят и фильмы смотрят про блядей, вот откуда в них все это!
Что ж, мы замрем! Пускай мы сами будем 'бдительный дурак' в 70 лет, хотя не так уж мы и стары, чуть старше Страны. Мы замрем, хотя знайте: вы все продали и предали! Такие, как он, еще преподнесут нам сто
