– На фабрику?
– Да. На фабрику.
– Не беспокойся. Никто ведь не знает, что там. Это главное.
Она вздрогнула. Ее нервозность не проходила. Ему даже стало ее жалко.
– Из собственного опыта знаю, – добавил он, чтобы ее успокоить. – Главное – не допустить утечки информации. Скорее ограбят в собственной машине, особенно, если она крутая. Вломятся в шикарный особняк. Но никому не придет в голову, что скромно одетая женщина везет в своем чемодане...
– Тише! Гера, ради бога, тише!
Он нагнулся к самому ее лицу и шепотом спросил:
– Что такое?
– Конкуренция, ты же понимаешь, – Катя взглянула на него умоляюще.
– Если случится кража, я этого вора из-под земли достану, все тебе верну. Клянусь! Катя, смешно идти в ресторан с чемоданом.
– Но со своим кейсом ты не расстаешься.
– Это другое. Там важные документы.
– Тоже конкуренция?
– Угадала, – рассмеялся он.
– Хорошо. Уговорил. Оставлю чемодан здесь.
Она встала. Вагон-ресторан был недалеко, и там оказались свободные места. Он уверенно взял меню, Катя же, напротив, колебалась.
– Я не привыкла к ресторанам, – смущенно сказала она. – Мне это не по карману.
– Однако билет на Р-200 недешево стоит, – заметил он.
– Это командировка. Ее оплачивает фирма. И гостиницу тоже.
– Твои наниматели просто звери. Доверить хрупкой женщине ценный груз, заставить ее нервничать.
– Что делать? Мне надо семью кормить.
– И большая семья?
– Не очень, но... Мама болеет, папа на пенсии, брат еще студент, дочь...
– Взрослая?
– Девять лет.
– Да, нелегко тебе приходится.
– Что будете заказывать? – остановился возле них официант.
– На твое усмотрение, – торопливо сказала Катя.
Он заказал обоим стейк из форели и белое вино. Легкий салатик для нее, посерьезнее для себя. И мороженое на десерт.
«Она славная», – думал он, глядя, как от бокала вина порозовели Катины щеки. «Родители, дочка, брат-студент, кормит семью... Работодатели – сволочи... Все они сволочи. Ей надо отвезти на фабрику образцы, и если бы не я, Кате пришлось бы в одиночестве бродить по городу, томясь у витрин, где выставлены дорогие наряды, и заглядывая в окна недоступных ей ресторанов».
– О чем задумался, Гера?
– Тебе нравится твоя работа?
– В общем-то, да.
– Что ж, ты женщина. Тебе должно быть приятно заниматься косметикой.
– А тебе? Тебе твоя профессия нравится?
– Работа адвоката? Да, неплохая.
– Расскажи о ней.
– Катя, о работе надо говорить на работе. Я только что закончил одно важное дело, выиграл суд, получил солидный гонорар. – Ему показалось, или при слове «суд» она опять вздрогнула? Вот сволочи! Напугали девчонку! – Это был скучный процесс.
– В налогах я мало что понимаю.
– Вот и славно! А форель недурна.
– Да? – она с сомнением посмотрела в свою тарелку. – Она всегда такая?
– А ты что, раньше ее не ела?
– Почему, ела! – с вызовом сказала Катя. – Но ты должен понимать, что я живу скромно. Я в семье кормилица. Мне приходится думать сначала о них, а потом уже о себе. По дорогим ресторанам не хожу, одежду в бутиках не покупаю. Я даже не представляю, где они находятся. Почему и сказала, что тебе не соответствую. Я прекрасно знаю себе цену. Во мне нет ничего, что могло бы привлечь молодого, красивого, богатого мужчину. Такого, как ты.
– У тебя настолько низкая самооценка?
– Только не думай, что я тебя завлекаю! – ее щеки вспыхнули. – Просто предупреждаю: ты еще можешь передумать.
– Впервые встречаю женщину, которая стремится выставить себя в худшем свете, – удивился он. – С точки зрения женской, да и любой логики, надо использовать такой шанс. Молодой, красивый, богатый предлагает закрутить роман. Потом будет что вспомнить.
– Убийственная мужская логика, – насмешливо сказала она.
– Я тебе что, не нравлюсь?
– Напротив: очень нравишься.
– Тогда я вообще ничего не понимаю.
– А, была не была! – она махнула рукой. – Наливай еще!
– Тебя, наверное, сильно обидели, – грустно сказал он, глядя, как Катя с каким-то отчаянием пьет вино. – Бывает. Не повезло. Бросил с ребенком, да?
– Допустим.
– Потом был женатый любовник. Обещал, что оставит семью. А на деле просто тобой пользовался. А затем, как говорится, поезд ушел. Сколько тебе? Тридцать с...? Пойми, я не хочу тебя обидеть. Просто таких, как ты, очень много.
– Какой ты проницательный! Ты все про меня угадал!
– Я просто вижу, кто сидит передо мной. Несчастная одинокая женщина, которой не повезло с мужчинами. Катя, поверь, я тебя не обижу.
Он накрыл своей ладонью ее прохладную руку. Она не убрала. И вдруг он поймал Катин взгляд: она смотрела на его пальцы.
– Странно. Мы раньше никогда не встречались?
– Девушка, вы ко мне клеитесь, или мне кажется? – подмигнул он.
– Клеюсь! – звонко рассмеялась она, видимо, слегка опьянев. – Ты на скрипке, часом, не играешь?
– На скрипке? – он расхохотался. – Ага! Только этим и занимаюсь в свободное от работы время! А если честно, я провожу его в тренажерке.
– Заметно.
– Тогда почему вдруг скрипка?
– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Музыку очень люблю.
– А живопись?
– Живопись не очень. Я в ней совсем не разбираюсь.
– Я тоже. Совсем.
Ему было с ней удивительно легко. Создалось ощущение, что они знакомы тысячу лет. «Неужели случилось? – с удивлением думал он. – И в самом деле, похоже на солнечный удар. Я никогда не думал, что она будет такой...»
Он с удивлением смотрел на женщину, о существовании которой еще вчера и не подозревал. Совсем не красавица. Нет, она, конечно, хорошенькая, но такая простая, домашняя, что ли. Почти без макияжа. Ногти аккуратно подстрижены, на них бесцветный лак. У всех его женщин, за исключением Зои, были длинные ногти, зачастую нарощенные. И яркие, праздничные лица. Катино лицо совсем не такое. Потому что у нее дом, а не гостиница. Ей постоялец не нужен. И она уже не девочка. Скорее всего, его ровесница. Дочери
