– Да! Абсолютно!
– Какая ты… А вот я не уверен, – вздохнул Денис.
– Что ты натворил?
– Предлагаешь исповедаться? Пора, пожалуй. Я готов открыть тебе страшную тайну. Она называется «правда о том, как я женился на Ярославе Филатовой».
– Здесь нет никакой тайны. Ты сделал мне предложение, и я согласилась.
– А до того? – осторожно спросил Денис.
– Мы же договорились не трогать эту тему!
– Потому что он умер? Нет, дорогая. Это я умер. А он жив. Живее всех живых и живее меня, сволочь!
– Прекрати! – закричала Слава и влепила мужу пощечину. За стенкой послышалась возня. – Прекрати, – как змея прошипела она. – Иначе я тебя убью!
– Меня все равно убьют, – усмехнулся Денис. – Похоже, кто-то из парней пришел по мою душу.
– Что ты натворил?!
– Так, мелочь. Пустяк, как ты говоришь. Дело было вечером… Теплым летним вечером… Лет двадцать тому назад… Захотелось мне порыбачить… Нет! Правду так правду! – решительно сказал Денис. – Весь Город готовился к свадьбе, а я… Моя любимая девушка выходила замуж, и я решил утопиться.
– Не верю! Ты же трус! – презрительно сказала Слава.
– А вот и нет. Ты сейчас в этом убедишься. Разумеется, я не топиться поехал, а посидеть в тишине с удочкой. Мне было плевать, клюет, не клюет. Какая разница? Никого не хотелось видеть и, честно признаться, я не желал, чтобы кто-нибудь увидел, как я плачу. Даже мама. Весь день я провел на берегу реки. Не скажу, что мне стало легче, но по крайней мере я выплакался. Похоже, что кто-то, в существование кого я, признаться, не верю, услышал мои молитвы. И, возвращаясь поздно вечером с рыбалки, я заметил машину. Разумеется, я ее узнал. В Городе была только одна такая, у сына директора мясокомбината. Парни сидели на бережку, метрах в десяти от меня. Похоже, они хорошо погуляли. Уже сгустились сумерки, и, оставив в кустах свой велосипед, я подошел поближе. Черт меня дернул! У моего отца был «Запорожец», и я приблизительно знал, как устроены машины. Батя все время валялся под своей рухлядью и просил у меня то разводной ключ, то гайку семь на восемь. Клянусь, я не собирался Эдика убивать! Мне всего-навсего хотелось, чтобы он вышел под руку с тобой из загса не таким красивым и физиономия у него была бы не такая довольная. Если мне повезет, на костылях или с гипсом на сломанной руке, а не повезет, хотя бы с пластырем на своем распрекрасном носу. Хоть как-то подпортить ему физиономию, вот чего я хотел.
– Денис! – ахнула Слава. – Ты, ты, ты…
– Да, я, дорогая. Это был я. Я надрезал тормозные шланги. Парни так увлеклись попойкой, что сделать это незаметно было нетрудно. Но, видимо, в милиции докопались-таки до сути. Не понимаю, почему не возбудили дело? Должно быть, поняли, что бесполезно. Все было чисто. Фортуна в тот вечер была на моей стороне. Видимо, это судьба, Слава.
– Судьба?!! Ты отнял у меня жизнь и говоришь, что это судьба?!!
– Милая, тебе и так много всего досталось, – мягко сказал Денис. – Ум, красота, богатство. Что-то надо было отнять. Не я, заметь, а судьба отняла у тебя любовь. Он должен был отделаться ушибами, как и все остальные, в крайнем случае, сотрясением мозга. Но он умер.
– Как это… Как это… несправедливо, – рыдая, сказала Слава. – Уходи…
– Это ты ко мне несправедлива. Я любил тебя двадцать лет.
– Двадцать лет! – простонала Слава. – За что?! За каким чертом ты в меня влюбился?!! Не-ет… Не в меня… Ты же ничтожество… Ты влюбился в собственную значимость рядом со мной. Бутерброды с красной икрой, вот что тебе запало в душу! У тебя было, а ни у кого больше не было! Только у тебя и, разумеется, у меня! Думаешь, я не видела твои жадные глаза? Дура! Какая же я дура! Зачем я тебе их только давала! Лучше бы ты меня возненавидел!
– У тебя истерика, – печально заметил Денис. – Ты вот уже двадцать лет любишь мертвеца. Тебе не кажется, что это ненормально?
– Он лучше всех!
– Он – это череп. Возможно даже, что красивый череп. Это все, что от него осталось. Ты знаешь, почему у тебя нет детей? Потому что ты любишь мертвеца! А от мертвых детей не бывает. Это тебе мешает, а не спайки в маточных трубах, или что там тебе говорят врачи?
– Уходи…
– Я-то уйду. Но, боюсь, мы расстанемся навсегда.
– Давно надо было… это сделать… – через силу выговорила Слава.
– Давно… – эхом откликнулся Денис. – Как хорошо, что темно. При свете я не смог бы всего сказать.
Он вдруг поднял фонарь, щелкнул переключателем и направило свет прямо в лицо жене. Та инстинктивно закрылась рукой.
– Филатова плачет, – насмешливо сказал Денис. – А знаешь, как мне было обидно, когда ты не взяла мою фамилию?
Он выключил фонарь и встал. Слава молчала. Денис положил фонарь на пол рядом с кроватью и вышел из комнаты.
Слава какое-то время сидела неподвижно. Она была потрясена. Потом решительно сказала:
– Я тебя уничтожу!
И, соскочив с кровати, кинулась к балконной двери…
В соседней комнате
– Что там за шум? – взволнованно спросила Валентина.
– Где? – зевнула Женька.
– В соседней комнате!
Женька прислушалась:
– Похоже, разговаривают.
– Надо пойти посмотреть, что там? – Валентина привстала.
– Лежи! Ничего особенного: муж пришел к жене.
– Так это Денис?
– А кто же еще?
– Почему они сразу не легли вместе?
– Долго объяснять, – Женька опять зевнула.
– Говорят, она вышла за него от отчаяния. Ее жених погиб в автокатастрофе.
– Было дело, – равнодушно сказала Женька.
– Почему у них нет детей?
– Слушай, а почему у тебя нет детей?
– Это личное! – вспыхнула Валентина.
– И у них личное.
– Как думаешь, кто не может, он или она?
– Чего тебе так неймется? Посплетничать хочется?
– Я все равно не усну, – пожаловалась Валентина.
– Я, похоже, тоже! Все-таки придется выпить снотворное!
Женька соскочила с кровати.
– Тебе посветить? – спросила Валентина.
– Не надо. Я приготовила таблетки, они здесь, на тумбочке, – в темноте сказала Женька. – И бутылка минеральной воды рядом.
Слышно было, как она откручивает пробку, зашипел газ.
– Черт! Облилась! – вскрикнула Женька. Было слышно, как она пьет воду. – Будешь снотворное? Я взяла и на твою долю.
– Нет. Не буду.
– Чего ты боишься? – Женька опять легла. – Дверь заперта, замок надежный. А стоит сунуть руку под
