4 мая 1935 г. их пригласили в Кремль. После парада выпускники академий затаив дыхание, слушали речь Сталина. Старинов впервые видел его так близко. Чем больше смотрел, тем меньше был похож этот невысокий человек с пушистыми усами и низким лбом на того Сталина, которого обычно видели на фотографиях и плакатах.
Сталин говорил о том, что волновало каждого, о людях, о кадрах. Здесь Илья Григорьевич впервые услышал: «Кадры решают все». В память на всю жизнь врезались слова о том, как важно заботиться о людях, беречь их.
Старинов окончил академию с отличием и был награжден именными часами. Вместе с другими отличниками его рекомендовали на работу в аппарат Народного комиссариата путей сообщения.
Выпускники академии шли в НКПС с большой охотой, так как им предлагали там высокие посты. Но Старинов заупрямился.
Прослужив около 16 лет в Красной Армии, он не захотел расставаться с ней.
Вскоре его вызвали в отдел военных сообщений РККА и объявили о назначении на должность заместителя военного коменданта железнодорожного участка (ЗКУ), управление которого помещалось в здании Московского вокзала г. Ленинграда.
В должность заместителя военного коменданта железнодорожного участка он вступал с большой неохотой. Но постепенно первоначальное недовольство сгладилось и исчезло. Любую работу можно делать с душой, и тогда она станет интересной.
Ленинградская комендатура находилась на бойком месте. В Ленинград часто прибывали руководители партии и правительства, ведущие работники Наркомата обороны, Генерального штаба, командующие округами.
В обязанности работников комендатуры входило встречать и сопровождать их от Ленинграда до Москвы, обеспечивая техническую безопасность поездок. Они понимали, какая большая ответственность возложена на них.
Старинову приходилось неоднократно сопровождать в Москву Блюхера, Тухачевского, Ворошилова, Шапошникова. Его нередко приглашали к ним на чай или ужин.
Один из ужинов у М. Н. Тухачевского особенно запомнился ему.
В то время фашистская Италия расширяла агрессию в Абиссинии. Для доставки огромного количества грузов итальянское командование широко использовало контейнеры. О контейнерах и зашла речь во время ужина. Маршал показал иностранные журналы, где было много фотоснимков погрузки и выгрузки контейнеров. Но особенно потрясли Илью Григорьевича фотографии убитых и захваченных в плен абиссинских партизан.
Когда все разошлись, Старинов рискнул заговорить о необходимости готовиться к партизанской войне.
М. Н. Тухачевский внимательно выслушал его, потом взял один из журналов и нашел карту военных действий в Абиссинии. На ней штрихами были показаны районы действий партизан. Маршал не торопился с ответом, он перевел взгляд со схемы партизанских районов на текст обзора.
— Смотрите, что здесь пишут! Абиссинская армия в начале войны при численности около четырехсот пятидесяти тысяч имела всего сорок шесть орудий и семь самолетов.
А агрессор при численности войск в триста сорок две тысячи имел около трехсот пятидесяти орудий, почти двести танков и двести семьдесят четыре самолета. В ходе войны численность войск и техники у итальянцев возрастала, а абиссинские войска уменьшались, запасы оружия и боеприпасов не пополнялись. Абиссинцы вынуждены были перейти к партизанской борьбе, неся огромные потери. У нас, товарищ военинженер, совсем другое положение. Мы имеем вполне современные танки, и в достаточном количестве, могучую артиллерию. Да и авиация наша даже на парадах внушает страх врагам. К тому же наша граница от Ладожского озера до Черного моря, да и на важнейших направлениях на Дальнем Востоке прикрыта мощными укрепленными районами.
На столе перед Тухачевским лежала брошюра. Посмотрев на нее, он продолжал:
— Все это и дало основание товарищу Сталину сказать на Семнадцатом съезде партии, что те, кто попытаются напасть на нашу страну, получат сокрушительный удар. А за два года мы стали еще сильнее.
Старинов промолвил:
— Товарищ Маршал Советского Союза! Если начнется война против Советского Союза, она будет происходить не только на фронтах, но и в тылу врага. Тут-то и понадобятся командиры и целые части, способные возглавить партизанскую борьбу. А для этого их надо готовить, обеспечивать средствами радиосвязи и другой специальной техникой.
Маршал ничего не ответил. Он явно не хотел говорить о партизанской борьбе и снова вернулся к контейнерам.
— Как вам, товарищ военинженер, нравятся итальянские металлические контейнеры?
— Совсем не нравятся.
— Почему?
— Может быть, для перевозок они и хороши, — сказал Илья Григорьевич, — но абиссинским партизанам легче уничтожать деревянные контейнеры.
Маршал опять умолк. Пауза затянулась. Старинов снова рискнул обратиться к Тухачевскому:
— Если бы, например, абиссинские партизаны применили против автомашин и танков интервентов большое количество мин, то они могли отвлечь много сил противника на охрану коммуникаций и ослабить ударную мощь итальянцев. А мины очень несложно сделать. В качестве замыкателей можно использовать хотя бы спичечные коробки.
— Интересно! Как это из спичечной коробки сделать замыкатель?
Старинов обрадовался случаю и тут же соорудил из обычной спичечной коробки замыкатель.
— Ловко! — одобрил Тухачевский. — Да только у абиссинцев нет ни электробатареек, ни электродетонаторов. И очень мало взрывчатых веществ. Это им не годится. Им надо что-нибудь из простейших средств.
Илья Григорьевич продолжил: быстро сделал из мякиша черного хлеба образец приспособления для прокола шин.
— Разве, товарищ маршал, нашим войскам в случае действий в тылу врага не могут пригодиться такие игрушки?
Тухачевский опять уклонился от ответа. Потом сказал:
— Я занимаюсь другими вопросами. Да и время уже позднее. Спокойной ночи.
Поезд подходил к Малой Вишере. Старинов быстро проверил на стоянке ходовую часть вагонов и возвратился в свое купе. Мысли, возникшие во время беседы с заместителем наркома обороны, взбудоражили его.
Осенью 1935 г. для Ильи Григорьевича внезапно наступили неприятности. Проводилась проверка партийных документов. Его вызвали в политотдел спецвойск Ленинградского гарнизона.
Начальник политотдела, предложив сесть, долго изучал его партийный билет.
Старинов знал начальника политотдела не один день. Но тогда его словно подменили.
— Значит, вы Старинов? — наконец прервал он молчание.
— Да, Старинов. Надеюсь, мой партийный билет в порядке?
— А вы погодите задавать вопросы. Лучше ответьте: за резолюцию оппозиции не голосовали?
— Нет!
Он на минуту задумался и спросил:
— Вы были в плену у белых? Илья Григорьевич нахмурился:
— Да, был. Об этом написано во всех моих анкетах, в автобиографии. В первую же ночь я бежал из плена и вернулся в свой двадцатый стрелковый полк!
— Так вы сами говорите и пишете! А кто знает, как вы попали в плен и как оттуда освободились? Где доказательства того, что вы бежали?
— Есть документы в архивах. Есть живые однополчане!
Начальник политотдела снова задумался и на короткое время показался таким внимательным,
