телевизор, тут же поднялась с дивана:
– Я мешаю?
– Хотелось бы поговорить наедине, – кивнул Алексей.
Пацан смотрел на него, открыв рот. Интересно, что ему сказала мама? Придет дядя с пистолетом забирать папу? Женщина и ребенок ушли на кухню. Алексей огляделся. Глебовы жили бедно, очень бедно. Мебель старая, палас вытерся, обои на стенах выцвели. По сравнению с хоромами Серебряковых здесь – нищета.
– Чем же вы сейчас занимаетесь, Борис Аркадьевич?
Глебов покосился на экран монитора. По нему плыли разноцветные рыбки. Компьютер находился в ждущем режиме. Это была самая ценная вещь в доме. Видимо, она кормила эту маленькую семью.
– Работаю, – вздохнул Глебов. С нераспространенными предложениями он кое-как справлялся.
– В какой-нибудь фирме, менеджером?
– С работой нынче… Я на оптовом… Складе.
– Грузчиком? – уточнил Алексей.
– Вроде того.
– У вас же высшее образование?
– Ну…
– Вас очень обидели, Борис Аркадьевич?
– Меня? Разве только меня?
Алексей понял, что задел за живое. Эта тема была Глебову близка, и он вдруг разговорился:
– Им же наплевать, что мой ребенок кушать хочет. Серебряков-то фирму Валерке на откуп отдал. Накопить ничего не удалось, все хотели пожить, как люди. Не думал, что со мной так. Лишнего я не просил, работал, сколько требовалось, и выходные, и проходные, с начальством не спорил, клиентам не хамил. За что? До сих пор не понимаю. – Глебов развел руками.
– Если вы так добросовестно работали, отчего же Иванов вас невзлюбил?
– Дело не во мне. Мы с Мишкой были заодно, знали, что надо в первую очередь продавать, чтобы товар не залежался, как клиента убедить, как план выполнить. Короче, знали, как надо. А Валерка столько ляпов начал делать, что никакого терпения не хватало. Под носом у него народ стучал начальству, что он дурак и ничего в продажах не понимает.
– А вы стучали?
– Мы – люди Паши Сергеева, – уклончиво сказал Глебов. – Он нас на работу брал, он с нас и спрашивал. Ну и Серебряков время от времени интересовался, как идут дела, что лучше продается, как увеличить оборот. Прибыль магазина – это моя прибыль, я с нее проценты получал, зачем же мне такой управляющий, как Иванов? Он же меня разорит!
– Вам сейчас туго приходится, Борис Аркадьевич? – посочувствовал Алексей.
– Да ничего. Потихоньку, – промямлил Глебов. И вновь замкнулся.
– Обижены вы на Серебрякова?
– Да, было. Возненавидел, – честно сказал Глебов. – Он виноват. Не Валерка. Валерка что? Шестерка. Одно время хотел сделать бомбу и взорвать его «Сааб» вместе с владельцем, да денег не хватило. За мысли-то не сажают? Так ведь?
– Недоказуемо, – согласился Алексей и вкрадчиво спросил: – Приценялись к бомбе-то?
– Было. Спать не мог по ночам, так ненавидел. А когда узнал, что его убили, так сразу и бессонница прошла. Подумал, Бог шельму метит, нашелся-таки удалец. Серебряков особый талант имел врагов себе наживать. Хорошо, что я взрывчатку тогда не достал. Даже не пытался. Не смотрите так. У меня семья, ребенок. Подождать только надо, а там, может, и до Паши очередь дойдет…
– А при чем здесь Паша? – удивился Леонидов.
– Как же? Своих-то надо беречь. Отстаивать.
– Где вы были вечером двадцать девятого августа?
– Дома.
– А кто это может подтвердить?
– Жена, – пожал плечами Глебов.
– А кто вы по специальности, Борис Аркадьевич? – неожиданно спросил Алексей.
– Я? Инженер. По диплому. Программированием потихоньку занимаюсь. Подрабатываю.
«Значит, мозги работают хорошо», – сделал вывод Алексей. Рановато сбрасывать со счетов Глебова. Рановато.
– С соседями как?
– А что соседи?
– Может, вас кто-нибудь видел в тот вечер? А?
– Двадцать девятого? – наморщил Глебов высокий лоб. Из-за лысины просто-таки высоченный! – Приходил Василий, сосед из сорок восьмой квартиры, принес магнитофон. Починить.
– Вы что ж, и ремонтом бытовой техники подрабатываете?
– Да всем, чем можно. А что? Запрещается?
– Отчего же? Я не налоговая инспекция.
– А как там у вас? Ну, в милиции, работается?
– По-разному. – Леонидов поднялся: – Я зайду к вашему соседу, чтобы снять вопрос.
– Это как вам угодно.
Глебов глянул на него исподлобья. Ох, не так-то он прост!
– Кстати, с Коваленко общаетесь?
– Вы уже спрашивали. – И память цепкая! – Он иногда звонит, новости сообщает: кто из наших куда устроился, кто женился, кто развелся. Думает, что мне это интересно.
– А не подскажете, когда его можно застать дома?
– С утра. Раньше десяти он с постели не поднимается и раньше часу ночи домой не приходит. Все по барам да по тем местам, где бабу можно снять. Я таких мест и не знаю. Только Мишка стрелять в Серебрякова не стал бы. Вот если бы в Валерку Иванова, тогда Михаил первый кандидат.
– Они конфликтовали?
– Да, – коротко сказал Глебов.
– На Валерия Иванова пока не покушались, – почти с сожалением вздохнул Алексей. Личность управляющего не вызывала у него симпатии. – А кто из ваших бывших коллег мог бы стрелять в Серебрякова?
– Народ, знаете ли, измельчал, – усмехнулся Глебов. – А у мелких людей и месть такая же. Мелкая. Колесо у машины проколоть, слово похабное нацарапать или зеркало отвернуть. Можно еще отравить любимую собаку соседа, тараканов поморить, чтобы к нему переползли. Но чтоб убить…
– А если это человек с больной психикой? – терпеливо дожимал его Алексей.
– У людей с больной психикой сейчас формируется депрессия, а не агрессия. Проще забиться в свою конуру и обидеться на весь мир, чем попытаться его исправить.
– Да вы философ!
– Я просто человек, – скромно сказал Глебов.
Спорить с ним насчет сильных чувств и измельчания народа Алексей не стал. Он-то повидал куда больше Глебова!
Хозяин стоял на пороге, а Алексей звонил в соседнюю квартиру. Нужен свидетель. А вот и он. Огромный мужик в грязной майке и тренировочных штанах с лампасами. Генерал! Главнокомандующий пивного фронта, судя по огромному животу.
– Василий?
– Он самый.
– Я из милиции. Насчет вашего соседа.
Глебов поспешно прикрыл дверь в квартиру, чтобы не показать своей заинтересованности.
– Борьки? Смеетесь, что ли? Да он мухи не обидит!
– Мухи не обидел, – согласился Алексей. – Все мухи целы. Я насчет слонов. Мне хотелось бы, чтобы вы подтвердили тот факт, что двадцать девятого августа около девяти часов вечера отдали Борису
