– Она звонила, чтобы сообщить мне, что собирается зайти и забрать вещи.
– Когда?
– Когда у нее будет время, – презрительно сказала товарищ Мильто. – Я хотела бы получить обратно ключ от своей квартиры, поэтому намерена дождаться дочь. Не хочу, чтобы вместе с ее вещами из квартиры исчезли и
– Лидия Евгеньевна, уважаемая, запишите, пожалуйста, мой номер телефона и попросите вашу дочь по нему позвонить. Я очень нуждаюсь в ее показаниях.
– А в чем, собственно, дело? В чем ее обвиняют?
– Это формальность. Чистая формальность. Убит человек, которого она близко знала, и мне хотелось бы с ней поговорить.
– Я знаю, о ком вы говорите! Это тот отвратительный человек, ее начальник, Серебряков!
«Ну да! Акула империализма!» Алексей с огромным трудом удержался, чтобы не прокомментировать. С этой дамой надо держать ухо востро. И без штучек. Терпи, капитан. Терпи.
– Откуда вы знаете? Лилия что-нибудь рассказывала?
– Я каждый день смотрю вечерний выпуск «Новостей». Я бывший партийный работник и привыкла быть в курсе.
– Тогда вы должны понимать, как важно покарать преступника. И ваш долг…
– Не напоминайте мне о моем долге, молодой человек. Если бы у меня были силы, я сама отволокла бы эту дрянь в милицию! За волосы! Да, за волосы! Но она наверняка придет не одна! Со своим сообщником! Моя жизнь в опасности! Я требую персональную охрану!
– Хорошо. Мы об этом подумаем.
– И поторопитесь. В наше время милиция действовала оперативно. И еще в наше время…
Леонидов поспешно положил трубку. Товарищ Мильто вернулась к имуществу, которое охраняла от блудной дочери, он вернулся к делу. К делу об убийстве А. С. Серебрякова. Итак, «акуле империализма» вспороли брюхо. И вынули оттуда пятьдесят тысяч зеленых. Зеленых морских водорослей. Кто вынул? И куда дел? Он вновь потянулся к телефону. Михаил Коваленко от щедрот своих преподнес номер Анечки Гладышевой, грех не воспользоваться.
Трубку долго не брали, наконец очень нежный и мелодичный женский голосок произнес:
– Алло?
«У нее же медовый месяц!» – вспомнил Алексей и застыдился. От стыда заговорил сухо и очень официально:
– Анна Андреевна Гладышева?
– Уже не Гладышева, а Барышева – задорно ответила девушка. – А в чем дело?
– Извините, что беспокою вас… в медовый месяц… – промямлил он.
– Нет, не извиню. Мне сейчас очень хорошо, и я не хочу никаких беспокойств. Может человек побыть, ну хоть немножечко, безумно счастливым? Как вы считаете, таинственный незнакомец?
– Может. Я рад за вас, честное слово. Но, к сожалению, я не таинственный незнакомец. Я работник милиции, который ищет убийцу Серебрякова, и мне просто необходимо задать вам несколько вопросов о вашей близкой подруге Лилии Мильто.
– О Лиле? Она-то тут при чем?
– Она близко знала Серебрякова, а вы близко знали ее. Можно, я к вам сегодня подъеду, Анна Андреевна? Не прогоняйте меня, я хороший!
– Ну попробуйте. Если вы старый и толстый. Или если вы не боитесь моего мужа. Он страшно ревнивый и имеет разряд по боксу.
– Я не старый, но очень некрасивый. Хотите, я загримируюсь под Квазимодо, навешу себе горб и буду еще страшнее? Вашего Отелло устроит Квазимодо?
– Вполне. Записывайте адрес. Как в Строгино ехать, знаете? От метро «Щукинская» любой автобус, номер которого начинается на цифру шесть…
Молодожены Барышевы снимали однокомнатную квартиру в Строгино и платили по двести пятьдесят условных единиц ежемесячно. Что поделаешь! За удовольствие надо платить! Дверь ему открыл Отелло. Алексей невольно почувствовал дрожь в коленях. Нет, молодой муж не был черен лицом, но он был ростом под два метра, чрезвычайно широк в плечах, а увидев его могучие боксерские руки, Леонидов пожалел, что на спине и в самом деле не растет горб. Глядя на гостя сверху вниз, молодожен широко улыбнулся:
– Это вы звонили? Проходите!
Хозяин посторонился, пропустил Алексея в прихожую, где ловко пнул сбившуюся у порога стайку тапок так, что они разлетелись по углам, и непринужденным жестом убрал с пути пару тяжеленных коробок. Леонидов смотрел на него с восхищением. Вот это экземпляр! Вот когда рождаются комплексы…
Лицо у Отелло было широкое, русское. Волосы русые, нос курносый. А глаза… Глаза добрые. От сердца отлегло.
– Анечка! – позвал русоволосый Отелло. – Это к тебе!
Из кухни тут же выпорхнула высокая тонкая девушка, светловолосая, в голубом фартуке с трогательными оборками.
– Это я вам звонил, Анна Андреевна, – грустно сказал Леонидов.
Увидев ее, он невольно вспомнил Видение и мысленно примерил на него голубой фартук. Получилось красиво.
– Сережа, я тебе говорила…
– Организуй-ка нам чайку, – сказал муж и положил Алексею на плечо могучую длань. Плечу стало страшно. Леонидов держал себя в руках. – Вы как? Чаю хотите?
– Хочу.
– Барышев. Сергей.
– Леонидов. Алексей.
Они обменялись крепким мужским рукопожатием. Алексей оценил деликатность атлета. Мог бы непринужденным жестом и пальчики гостю переломать.
Когда прошли в комнату, первое, на что обратил внимание Алексей, была камуфляжная форма, висящая на одном из стульев.
– Ваша, Сергей? – поинтересовался он.
– Да. Я работаю во вневедомственной охране.
– Давно из армии демобилизовались?
– Два года прошло.
– Десант?
– Угадал, – усмехнулся Барышев.
– А чего так скромно: вневедомственная охрана?
– Предлагаешь в бандиты податься?
Алексей хмыкнул. Парень ему нравился. Очень. Два года… Сверхсрочник. Уверен на сто процентов – был в горячих точках, нахлебался по самое не хочу, а теперь отдыхает, присматривается. Таких бы в милицию, да побольше!
– Право на ношение оружия имеешь?
Они перешли на ты легко и непринужденно.
– А как же.
– А само оружие?
– Дома не держу.
– Стреляешь хорошо?
– Не жалуюсь. Не мастер спорта, но разряд по стрельбе имею.
– Завидую. По-хорошему.
Жаль, очень жаль, если ты убил Серебрякова!
– Может, помочь? Сходим в тир, постреляем. Руку поставлю. Меня в армии кое-чему научили. Хочешь?
Кто бы сомневался, что научили!
– Хочу. Спасибо, Сергей.
