И только теперь я понял: у всех них были одинаковые лица, темные и узкие, с блестящими глазами… Это что, близнецы, аж четверо? А тот, что на кресте?..
Мужчина повалился навзничь, обдавая все вокруг брызгами крови. Перезаряжать времени не было. Швырнув автомат в морду ближайшего раба, я побежал прочь.
Нырнув в проем, помчался по коридору, похожему на тот, по которому я достиг зала, хотя и без всяких изгибов. Он тянулся вдаль, прямой как стрела, тускло освещенный – я не мог разглядеть, что находится дальше пары десятков метров.
Хорошо, я успел съесть шоколад, попить воды и немного поспать – а то бы свалился без сил, слишком много событий пришлось на вчерашний день и вечер. Я и сейчас чувствовал себя неважно, сердце опять принялось колотиться, как сумасшедшее, ноги дрожали. Но все же я бежал, не падал, пока не увидел, что впереди тусклый свет становится ярче. И одновременно до сознания дошло: сзади не доносится топот ног, звук тяжелого дыхания, ничего… Меня не преследуют! Я оглянулся на ходу: так и есть, пусто, – повернул голову вперед и увидел конец коридора, проем, зал, алтарь, кресло с толстяком… Я опять попал сюда?! Но как, ведь коридор шел прямо!
Размышлять не было времени: в то время как один раб, изрешеченный пулями, подыхал, царапая ногтями пол, содрогаясь всем телом, остальные встали слева и справа от проема, поджидая меня. Они знали, что я вернусь, но схватить не успели: в последний момент, сообразив, что происходит, я наподдал и пронесся мимо них, увернувшись от протянутых рук, хотя две или три заточенные арматурины царапнули по плечам. Времени, чтобы остановиться и вытащить из груды вещей пистолет, не было. Увидев прямо перед собой распятого мужчину (лицо было точно таким же, как у остальных), я чуть не налетел животом на алтарь, оттолкнулся от него и прыгнул к другому проему, тому, через который впервые попал в зал.
Под ноги метнулся громко хрюкающий карлик – покатился, размахивая короткими толстыми ручками, и ударил по лодыжкам, так, что я, споткнувшись, рухнул на пол. И через мгновение сверху, вереща, навалились рабы.
Глава 4
Второй раз за эти сутки меня стукнули по голове. Не знаю, чем били тогда, в рубке, а сейчас – куском арматуры. Звон заглушил остальные звуки, превратившись в надсадное дребезжание, от которого содрогалось все вокруг. Сознание то погружалось в беспамятство, то выныривало из него; иногда окружающее темнело, а иногда багровый свет разгорался вновь.
Бормоча и толкаясь, мужчины подтащили меня к толстяку, бросили на спину. Один сел мне на колени, прижав ноги к полу, второй схватил за руки, а третий куда-то ушел.
Как во сне, мутном ночном кошмаре, я видел человека в кресле, который выдернул из бедра копье, скалясь, сопя и гримасничая. Он что-то повелительно рявкнул. Я лежал боком к нему и, для того чтобы видеть кресло, должен был скосить глаза влево, – а теперь, разглядев движение с другой стороны, скосил их вправо.
Раб пытался стащить крест с чугунного алтаря. Тот накренился, чуть не упав, мужчина что-то залопотал, закряхтел, но все же удержал его. Перевернул горизонтально и принялся выдирать электроды, которыми мертвец был пригвожден к трубам. Потом сорвал веревки с его запястий и лодыжек – тело плашмя упало на пол.
Только тут я понял, что€ они собираются сделать со мной, и, дернувшись, сбросил того, что сидел на моих коленях. Раб тут же вскочил, но я согнул ногу и сразу резко распрямил, лягнув его пяткой во впалую грудь с выступающими ребрами. Раздался приглушенный хруст, мужчина полетел на пол.
Высвободив правую руку, я приподнялся, вцепился в грязные волосы на затылке второго раба, что было сил дернул и опрокинул, со стуком припечатав затылком о пол. Извернувшись, схватил выроненный кем-то кусок арматуры, сел и попытался вонзить в шею третьего, как раз подскочившего ко мне от алтаря, но промахнулся, попал в плечо. Толстяк в кресле заухал, забасил что-то, и все трое одновременно набросились на меня. Размахивая арматурой, я прикрыл лицо, отворачивая голову: удары сыпались градом по голове, плечам, груди. Потом кто-то вмазал мне в живот, и я чуть не задохнулся. Воздух улетучился из легких, как из пробитого надувного шарика; бросив арматуру, я согнулся, поджав ноги к груди, чтобы умерить боль.
Они потащили меня к кресту. Я наконец смог вдохнуть и вновь начал отбиваться, но на этот раз вырваться не сумел: меня уложили на спаянные трубы, руки развели в стороны и вместе с ногами стали привязывать лохматыми промасленными веревками.
– Вы что делаете?! – засипел я, все еще ощущая ноющую тяжесть в животе и не в силах кричать. – Отпустите, уроды!
Конечно, ни к чему мои стоны не привели. После того как конечности оказались прикрученными к трубам, рабы подняли крест; двое забрались на алтарь, третий стал подталкивать его снизу. Наконец его приподняли и вставили основанием в отверстие на середине алтаря.
Я повис, извиваясь и дергаясь. Привязали меня неумело, освободиться – не проблема, но на это требовалось время, а его-то как раз и не было. Крест был повернут так, что жирного в кресле я видел лишь краем глаза. Помахав копьем, он ткнул наконечником в мою сторону. Двое встали перед алтарем; сквозь бормотание донесся звук шагов, я извернулся, глядя за правое плечо: третий приближался ко мне с пучком заточенных электродов и большим молотком.
Звон, звучащий все это время приглушенно, всколыхнулся и будто разросся, набух, заполнив все вокруг. Я пытался вырваться, выпученными глазами глядя на приближающегося человека, чувствуя, что веревки уже ослабли, еще немного – и сумею освободить правую руку. Но времени не осталось совсем: мужчина положил электроды на край алтаря и стал залезать.
Остальные опустились на колени, а этот, взяв один электрод, выпрямился. Скрипнув зубами, я что было сил дернул плечом. Веревка треснула, будто надломленная палка, прогнившие волокна уже готовы были порваться, но тут заточенный, как игла, конец электрода уперся в рукав куртки на левом запястье. Бледная худая рожа, лишенная и подобия мысли, с затянутыми пеленой зенками, оказалась прямо передо мной. Крепко сжимая электрод за середину, раб поднял молоток высоко над головой, примериваясь. Я дернулся вновь, да так, что предплечье пронзила боль. Молоток резко опустился, ударил по электроду, и тут стена зала за спиной раба проломилась.
Во все стороны полетели обломки; вместе с серым утренним светом внутрь хлынула вода.
И одновременно веревка на правой руке лопнула. Локтем я оттолкнулся от трубы, резко подавшись вперед, нагнув голову, словно бык, в ярости бросившийся на врага. Лоб врезался в лицо мужчины, одновременно молоток ударил по тупому концу электрода – второй, заточенный, со скрежетом пробил мои наручные часы, в которые упирался, соскользнул, пробороздил ржавую поверхность трубы, оставив на ней
