этим жестоким наказанием участников. На Егора кинулись сразу трое, пытаясь с ходу его достать своими палками и кусками арматуры. В отличие от них, Егор примерно одинаково владел обеими руками и привык работать сериями, не полагаясь на один сильный удар. Отмахиваясь от противников, он завертелся буквально как белка в колесе, молотя противников обломками перил. Увернувшись от нестройной атаки, он сумел обойти нападающих с фланга, попутно снеся одного из них мощным ударом палкой по голове. Резкий рывок в сторону, серия ударов на возврате – и вот уже второй из нападавших, выронив стальной прут, бесчувственным кулем валится на землю с залитым кровью лицом. Теперь уже на Егора кинулась вся толпа. Нырок вниз, мощный дробящий удар палкой по чьему-то колену и сразу же, на выходе, удар другой палкой по затылку. Разворот, прыжок влево, жесткий удар по чьей-то татуированной лапище с обрезком водопроводной трубы и тут же тычок торцом другой палки в другую оскаленную в крике рожу.
– Получите дубль два!
Пока что Егор успешно противопоставлял численному перевесу нападающих своё преимущество в скорости, опыте и координации движений. Конечно, будь его противниками не простые мужики, не умеющие ни драться, ни атаковать группой, или будь они вооружёны не кое-как выломанным дрекольём, а настоящим оружием – и против десятикратного численного преимущества никакая выучка Егора не спасла бы, но пока что нападавшие, действуя несогласованно, бестолково толкались и мешали друг другу. Боясь задеть своим тяжелым оружием кого-то из своих, они били по ловкому, как обезьяна, Егору с оглядкой, и попадали в основном по касательной, не нанося особого вреда. Боли же Егор, по макушку накачанный адреналином, совсем не чувствовал. Зная, что вокруг только враги, он работал по полной. Он постоянно крутился, двигался, менял направление и уровень, резкими выхлестами бил палками в разные стороны, стараясь отшибать противникам конечности или попадать им по голове. Уже несколько человек лежали внизу в полной отключке или матерясь отползали в сторонку, с гримасами боли баюкая раздробленные кисти рук или колени. Вот совсем рядом мелькнула противная харя Мухи. Змеей метнувшись откуда-то сбоку, Муха попытался достать его финкой.
Достал, гад! Быстрая финка – это не тяжёлая медлительная дубина. Руку около плеча обожгло резкой болью, и что-то теплое струйкой потекло вниз. А и хрен с ним! Это всё потом, сейчас некогда рефлексировать – надо двигаться и бить!
Но рана выбила Егора из состояния безмыслия. Он попытался вернуть должок Мухе, но тот уже отпрыгнул назад, спрятавшись за спинами остальных. Продиктованная ненавистью попытка достать этого скользкого гаденыша стоила Егору потери одной из палок. Кто-то из нападавших, за которыми укрылся Муха, сумел выбить ее из раненной Мухой руки. Оставшись с одной палкой, Егор удвоил скорость движений, отчаянно пытаясь выйти из круга, в котором его держали человек пять-семь оставшихся противников. Еще человек пять или шесть уже лежало на земле. Теперь враги Егора, уже наученные горьким опытом, не кидались отчаянно вперед, но и не выпускали его из круга. Они окружили его, как охотничьи псы окружают загнанного кабана – острые клыки кабана и вид уже покалеченных собратьев все еще страшат псов, но они не отпустят свою добычу, пока обессилившее от неравной борьбы животное не устанет и не сделает ошибку, и тогда они разорвут его.
– Егор, давай сюда!
Иосиф Карлович, про которого все уже забыли, преодолел первоначальный ступор и повторно справился с замком, сумев отпереть дверь библиотеки. Теперь он отчаянно махал рукой, надеясь, что ведущий неравный бой парень услышит его и сумеет вырваться из смертельного круга. Егор сделал резкий бросок в другую сторону, заставив своих противников немного попятиться, и, быстро подхватив с земли стальной прут, запустил его в тех, кто преграждал ему путь к крыльцу библиотеки. Двое парней с обрезками труб в сильных руках, уловив бросок, отшатнулись в стороны, и Егор пулей влетел в образовавшееся свободное пространство, слегка расширив его оставшейся палкой.
– Уйдет, уйдет!
Муха, в отчаянье, что загнанная добыча может вырваться, резко кинулся вперед, метя нанести противнику удар ножом в бок, но тут же захлебнулся своим криком. Егор, увернувшись от удара на бегу, раздробил ему разверстую в крике пасть резким выхлестом вооруженной руки.
Егор сумел оторваться от своих преследователей буквально на пару метров. Оттолкнув Иосифа Карловича, он залетел внутрь библиотеки и, захлопнув дверь, быстро задвинул внутренний засов. В закрытую дверь тут же сильно замолотили ногами.
– Давай быстрей сюда! Они сейчас ворвутся через окна!
Иосиф Карлович уже отпирал неприметную, обитую железом дверь, ведшую в подвал – туда, где хранились старые стеллажи и редко спрашиваемые книги. Они быстро заскочили внутрь, уже слыша, как в библиотеке зазвенело бьющееся оконное стекло. Егор, который здесь никогда не был, не удержался на ступеньках и кубарем покатился вниз по лестнице, а библиотекарь трясущимися от волнения руками быстро запер внутренний засов. Буквально через минуту за дверью послышался грохот, топот множества ног и отчаянный мат. Озлобленные неудачей зэки ворвались в библиотеку и теперь с грохотом расшвыривали высокие, заполненные книгами стеллажи в тщетных поисках ускользнувшей от них уже загнанной добычи. Егор, скатившись со ступеней, больно ударился о сложенные штабелем доски, которые были ничем иным, как разобранными книжными полками. Он тут же вскочил и, прихватив пару досок потолще, птицей взлетел по ступенькам обратно, чтобы распоркой укрепить запертую на засов дверь. И вовремя: в толстую деревянную дверь, обитую тонкими листами оцинковки, гулко забухали тяжелые ботинки.
– Открывай, сучье вымя! Открой, бля, а то хуже будет!
– Ага, щас я тебе открою, дай вот только шнурки поглажу, – с насмешкой ответил Егор, и тяжело дыша, обессилено привалился к стене.
С другой стороны послышался мат, и в запертую дверь с удвоенной силой забухали тяжелые удары.
– Щас поймаем тебя, сука поганая, мы тебе кишки на столб намотаем!
– Башками своими тупыми колотите! Они у вас покрепче, чем ботинки! – снова выкрикнул Егор.
– Не вышибут, дверь на совесть сделана, да и засов надёжный, так что если даст бог, мы и отсидимся здесь, пока помощь не придет, – тихо сказал Егору Иосиф Карлович, спускаясь по ступенькам вниз. – Ты их лучше не зли, а то ведь они какую-нибудь другую пакость придумают. Русский мужик, он на подобные выдумки горазд.
Егор спустился следом за библиотекарем и в изнеможении сел на сваленные горкой старые книги. Он с интересом осмотрел небольшое, захламленное поломанными деревянными стеллажами и старыми книгами скудно освещенное помещение, в котором они оказались. Свет в него проникал сквозь два узеньких, забранных толстыми решетками окна, расположенных у самого потолка. Иван Карлович сел рядом и осторожно прикоснулся к окровавленному рукаву Егора. Тот зашипел сквозь зубы. Вместе с уходом горячки боя, к нему возвращалась нормальная чувствительность, и все его избитое тело наливалось болью и свинцовой тяжестью. Раненная рука стала сильно пульсировать отдававшейся в голове стреляющей болью, и от нее по телу расходился сухой жар.
– Эка тебя угораздило, дай-ка я тебя перевяжу, ты только потерпи немного.
Библиотекарь покопался в шкафах с покосившимся дверцами и вернулся со старой запыленной аптечкой. Поковырявшись внутри, он извлек оттуда нераспечатанный бинт и пузырек с йодом. Не обращая внимания на доносившийся от двери долбеж – видать, озлобленные зеки догадались использовать в качестве тарана остатки разломанный стеллажей – Иосиф Карлович как мог аккуратно обработал рану йодом и наложил повязку. Егор за это время не проронил ни звука, лишь побледнел и, закусив нижнюю губу зубами, откинулся на стену.
– Ну вот и все. Теперь остается только ждать и молиться.
Иосиф Карлович, сложив ноги по-турецки, сел рядом с Егором и, раскачиваясь корпусом вперед-назад, стал тихо бубнить что-то себе под нос. Может быть, он и вправду молился, а может, читал стихи, кто его знает – Егор не прислушивался, волнами пульсирующей боли его уносило куда-то в багровую горячечную даль…
Эпилог
