рассудительный был человек, какая умница… Легко мне с ним было, сам видел, Александр Васильевич. Эх, будто чувствовало мое сердце эту беду, так не хотелось мне пускать его в этот раз. Но, видно, судьба у Васи такая. Будем теперь ждать, авось да…
Дерябин снова тяжело вздохнул и в который раз полез в карман за папиросами.
3
Считанные дни оставались до разгрома фашистов под Корсунью. Нам, летчикам, сверху было хорошо видно, как все меньше, все уже и уже становилось кольцо окружения. Гитлеровцы поняли, что им отсюда вряд ли удастся выбраться, поэтому принялись вывозить своих генералов, награбленное добро и наиболее ценные документы самолетами.
Однажды, возвращаясь со своим напарником из разведки, я заметил слева от нас немецкий пассажирский самолет Ю-52. Набирая высоту, «юнкерс» тяжело плыл в воздухе. Фашист густо коптил серое небо своими тремя моторами.
Мы сближались с вражеской машиной, которая, как ни странно, шла безо всякого прикрытия. Вот видно ее большое, словно провисшее от тяжелого груза брюхо. На фюзеляже чернеет жирный аляповатый крест. Вообще-то разведчикам запрещалось ввязываться в воздушный бой, но как мы могли упустить такую «птичку» – слишком важна была у «юнкерса» начинка!
– Водолазов, ты заходи справа, а я – слева, – передал я по радио. – Возьмем эту махину в клещи. Бьешь по правому мотору, понял? Я врежу по кабине.
И, поймав кабину фашиста в прицел, я дал по ней длинную, как говорится, от души очередь из пулеметов и пушки. «Юнкерс» клюнул носом, пошел по пологой к земле и упал на поле вблизи какого-то села.
– Ауфвидерзеен! – прозвучал в наушниках насмешливый голос моего ведомого.
Возвратившись с задания, я бодро доложил командиру:
– Товарищ подполковник, ваше задание выполнено! Участок железной дороги сфотографировал! – И скороговоркой, будто бы невзначай, добавил: – Над Корсунь-Шевченковским с ходу сбили самолет Ю- 52.
Командир стрельнул на меня глазами, помолчал, размышляя, а потом сказал:
– По закону если, наказать вас должен. Но раз уж такая важная цель… Правильное решение: нельзя было упускать. Так, значит, удирают, сволочи. Чуют конец, крысы фашистские!
На другой день утром прихожу в штабную землянку для получения очередного задания. Дерябин глянул на меня исподлобья. Лицо его было хмурым. Рядом с ним сидели начальник штаба, командиры первой и второй эскадрилий Чернобаев и Антонов. Я вопросительно глянул на них, но ребята отвели глаза. Я понял: случилось что-то малоприятное для меня.
Дерябин глазами указал на бумагу, лежавшую на столе, сказал тусклым голосом:
– Прочти, Денисов, телефонограмму с передовой. Штурман дивизии Гончаров передал.
Я взял телефонограмму, стал читать: «Майор Круглов обнаружен в фюзеляже немецкого пассажирского самолета «Юнкерс-52», сбитого 14 февраля в 13.30 нашими истребителями и упавшего на окраине села Лысянка».
«Точно отмечено время, – машинально подумал я: до меня не сразу дошел смысл телефонограммы. – Это тот самый, что мы с Водолазовым вчера сбили…»
И вдруг меня словно током ударило. Значит, фашисты на этом самолете вывозили Василия Федоровича в Германию? Значит, мы с Водолазовым виноваты в смерти комиссара?!
В землянку осторожно вошел почтальон, подал командиру письмо. Все притихли. Дерябин взглянул на конверт, и брови его подскочили вверх. Он встал и с болью сказал:
– От жены Круглова… Ну что я ей теперь напишу? – Он перевел взгляд на полкового врача: – Смирнов! Лети на У-2 с Тимофеевым, разберись во всем на месте. Надо привезти тело Круглова сюда.
Я поднялся с места, твердо сказал:
– Товарищ подполковник, разрешите вместо Тимофеева лететь мне. Я знаю то место, где упал «юнкерс».
– Ну что ж, – тихо сказал Дерябин. – Я не против…
Остерегаясь, как бы нас не подловили «мессеры», я летел, прижимая машину к земле, по лощинам и балкам.
Подошли к селу Лысянка. Еще издали я увидел на снегу знакомые обломки сбитого мной фашистского стервятника. Сделал круг, выбрал площадку поровнее и сел недалеко от «юнкерса». К самолету подбежали солдаты и, дружно ухватившись за крылья, откатили его в небольшую ложбинку, укрыв от вражеских глаз.
Меня и Смирнова провели в просторную землянку к командиру полка. За столом сидел молодой, лет сорока, полковник. Увидев нас, он поднялся, подошел – высокий, стройный, на висках ранняя седина. На новой гимнастерке, плотно облегавшей широкую грудь полковника, внушительно поблескивали орден Ленина, два ордена Красного Знамени. Смирнов, взяв под козырек, доложил:
– Товарищ полковник, мы прибыли по поводу гибели майора Круглова, – и протянул наши документы.
Просматривая их, полковник сказал:
– Жаль, товарищи, вашего комиссара, очень жаль. Но война есть война, и мы не знаем, что ждет каждого из нас завтра или послезавтра…
В это время в землянку вошел молодой подполковник в белом полушубке. Он представился нам:
– Подполковник Никифоров, замполит полка. Вот это, товарищи, мы обнаружили в сбитом самолете в одном из портфелей среди бумаг фашистов, – и он протянул Смирнову партийный билет и удостоверение
